Проведенные отечественными учеными криминологические, психологические и психиатрические исследования по всей обследованной группе серийных сексуальных убийц показали значительную неоднородность этих правонарушителей как по психопатологическим, так и по социальным показателям.

Статистическая обработка клинического материала проводилась по 185 признакам, разделенным на блоки: персонографические, биографические (анамнестические), психопатологические, сексологические, криминологические, виктимологические (описание жертв преступления), психологические сведения.

Было установлено, что возраст серийных сексуальных убийц в момент совершения первого убийства колебался от несовершеннолетних (5%) моложе 18 лет до 48—55 лет (2%). 50% первых убийств совершено между 18 и 25 годами и 27% в возрасте 26—35 лет. Иными словами, начало преступной садистской активности и сексуальных агрессивных действий приходится на молодой возраст, до 25 лет совершено больше половины первых убийств. В то же время, возраст последнего убийства смещается к более зрелому: 45% совершили последнее убийство в период 18—25 лет, 25% — между 26—35 годами, 24% — между 36—45 г., 2% в 46—55 лет и 1% после 55 лет. Очевидно, что возраст последнего убийства близок к возрасту ареста преступника. Поэтому возраст на момент судебно-психиатрического обследования, которое про­водилось после ареста, во многом совпадает с периодом последнего преступления, и уже 6% подэкспертных оказались старше 46 лет [53, с. 37].

Рассмотрим и некоторые другие социально-демографические характеристики изучаемых лиц. Возрастные характеристики преступников, попавших в выборку (на момент совершения первого преступлений а последующей серии убийств), распределились следующим образом: лица в возрасте до 16 лет составляют 1,6% , от 17 до 18 лет — 6,9% , от 19 до 24 лет — 31,4%, от 25 до 29 лет — 29,4%, от 30 до 39 лет — 16,7%, от 40 до 49 лет — 11,8% и старше 50 лет — 1,9%. Стало быть, вероятность совершения преступлений данного вида увеличивается, начиная с 18 лет, и достигает пика в диапазоне от 19 до 29 лет [53, с. 38].

Эти данные по отдельным позициям совпадают с литературными, в том числе с теми, которые приводились выше. Они в целом свидетельствуют о том, что преобладающее число лиц, в последующем ставших серийными убийцами, совершали уголовно-наказуемые действия в молодом возрасте.

Среди преступников было больше жителей города (65%), в 31% случаев это были жители села и 4 процента не имели постоянного места жительства.

Чаще встречались лица со средним или средним специальным образованием — 61%, неполное среднее было у 21%, 10% убийц учились во вспомогательной школе. Остальные имели высшее или незаконченное высшее образование. Иными словами, кроме относительно большого числа лиц с умственной отсталостью (окончивших вспомогательную школу) значительной разницы с общей популяцией у серийных сексуальных убийц не было. Вместе с тем известно, что основная масса преступников имеет низкий образовательный уровень. Группа совершивших серийные сексуальные убийства по этому показателю отличается от основной массы правонарушителей несколько более высоким уровнем образования.

По роду занятий квалифицированный и малоквалифицированный труд отмечался поровну (35% и 36%), умственный труд был в 6% случаев, 5% обследованных имели инвалидность по психическому заболеванию. Остальные к моменту ареста не работали. Иначе говоря, трудовая адаптация этих преступников как будто была нарушена не очень сильно — 77% из них работали, но нужно иметь в виду, что большинство сексуальных убийц составляют лица молодежного возраста. При этом у 35% трудовые характеристики были положительными, у 30% — отрицательными с указанием на злоупотребление алкоголем и иногда — на недисциплинированность и конфликтность в коллективе. 15% имели дисциплинарные взыскания при общей положительной характеристике. На остальных необходимые сведения в имевшихся материалах отсутствовали.

Обращает на себя внимание тот факт, что у одной трети обследованных работа была связана с разъездами или давала возможность бесконтрольного ухода с рабочего места (в частности, это были водители транспорта, снабженцы и проч.), у 11 испытуемых из 80 (к сожалению, о части из них по этому поводу сведений нет) выбор профессии и характер работы были связаны с объектом влечения, способом его реализации или с тем и другим. Так, при педофильном объекте патологического влечения это могли быть воспитатели в детских учреждениях, тренеры детских спортшкол. При геронтофилии — медицинские работники [6, с.77].

Упомянем также, что по своему социальному статусу преступники из рабочей среды составили 60%, из числа служащих — 15%, учащиеся — 5% . Остальные не работали, и их социальную принадлежность было трудно определить [6, с.78].

С нашей точки зрения, интересные особенности личности убийц можно было выявить при оценке их увлечений (хобби), которые могут отражать как склонность к тем, или иным расстройствам влечений, так и некоторые характерологические черты этих преступников. Оказалось, что у многих — более чем у половины — имелась склонность к различным видам коллекционирования от фотографий актеров и руководителей страны (Чикатило) до порнографических изображений. Причем порнографические картинки собирались и разглядывались не менее чем половиной «коллекционеров». Трое обследованных хранили предметы, связанные с жертвами преступления, (например, Головкин). Возможно, что присвоение вещей потерпевших и их хранение с названной целью встречается чаще, потому что в некоторых уголовных делах о серийных сексуальных убийствах указывается на грабеж или разбой, т.е. на похищение некоторых предметов у жертв (колец, сережек, содержимого дамских сумочек и т.д.). В то же время в делах нет сведений о последующем использовании этих предметов в корыстных целях, а поэтому можно высказать предположение, что их присвоение и хранение также относится к своеобразному коллекционированию, которое, скорее всего, следует отнести к проявлению фетишизма.

Другой особенностью увлечений этих личностей было сосредоточение их интересов на утверждении их физической силы, усилении их мужской роли (маскулинности). Каждый пятый из серийных сексуальных убийц увлекался агрессивными видами спорта (бокс, борьба) или охотой. Двое обследованных занимались культуризмом, что можно расценить и как нарцисстические тенденции. В этом смысле случай, приводимый D.Grubin (о нем мы писали выше), с нашей точки зрения, весьма характерен: его подэкспертный увлекался восточными единоборствами, коллекционировал «мягкую» порнографию. О такой же склонности к порнографии у сексуальных правонарушителей пишут Скалли и Маролла (1983). Это еще раз подтверждает независимость стиля жизни серийных сексуальных убийц от национальных или экономико-культуральных условий [53, с. 49].

Для характеристики личности именно сексуальных убийц важно знать, состоят в браке или нет эти лица, в первую очередь, имея в виду сексуальный аспект супружеских отношений. Оказалось, что женатые, а также находящиеся в фактическом посто­янном сожительстве и холостые разделились поровну (49% и 51 %). В то же время брак более чем в половине случаев был заключен позже обычных «среднестатистических сроков». Запоздание со вступлением в брак косвенно свидетельствует о задержке психосексуального развития представителей этой группы.

Несмотря на относительно благополучную семейную адаптацию (судя по числу состоящих в браке) более чем в половине случаев имелись конфликтные отношения с женой, нередко связанные со злоупотреблением алкоголем и особенно с сексуальными нарушениями (зачастую низкой половой потенцией). Последние соображения подтверждаются сведениями о разводах в изученной группе. Восемь обследованных были разведены, причем у двоих причиной развода была сексуальная дисгармония, у троих — ревность и супружеская измена. Последние показатели косвенно свидетельствуют о неблагополучии нормативной сексуальной жизни у этих лиц.

Вообще одной из характерных черт сексуальных убийц (это отмечают и зарубежные авторы) является сравнительно небольшой сексуальный опыт, и в этом отношении они были достаточно изолированы. Те, которые были женаты, до женитьбы в половом отношении были весьма скромны, избегали разговоров на соответствующие темы, а с женой проявляли мало эмоций, хотя и фантазировали по поводу секса.

Еще хуже складываются отношения с женщинами у лиц, совершающих серийные сексуальные убийства. Например, Чикатило был импотентом и пассивным гомосексуалистом, Головкин и Ершов — девственниками. Все трое — сексуальные банкроты, все трое — отчужденные, малоконтактные, погруженные в себя, ригидные некрофилы, породнившиеся со смертью. Именно эти особенности их жизни и личности могут помочь в определении причастности к анализируемым опаснейшим преступлениям. По своим действиям Головкин существенно выделяется среди всех, а не только названных, серийных убийц, поскольку он насиловал и убивал только мальчиков. Его ненависть к ним, однако, тесно связана со страхом перед женщинами, с которыми в эротическом плане он не смог найти ничего общего и всегда чуждался их.

Убийство женщин и детей (подростков), сопряженное с изнасилованием и особенно надругательством над половыми органами, отрезанием грудей и других частей тела, которые имеют отношение к сексуальности, во всех без исключения случаях свидетельствует о том, что действия совершены половым неудачником. Один этот признак, не говоря уже о других, может служить ориентиром в установлении таких преступников.

Важными представляются ролевые отношения серийных сексуальных убийц в семье. В половине семей обследуемые занимали доминантное положение, а в 10% — подчиненное. Иначе говоря, предположение о преобладании подчиненности мужчины в семьях таких преступников не получило четкого подтверждения. Интересным для оценки семейных отношений представляется отношение к собственным детям. Было найдено, что более половины обследованных были к ним равнодушны или жестоки. Таким образом, в целом можно считать, что имеются достаточно ясные признаки нарушенной семейной адаптации [32, с. 1].

Для характеристики таких преступников, понимания их дальнейшей жизни имеют значение условия их воспитания в родительской семье, влияние родителей и особенно матери на развитие и становление личности. Роль семьи в формировании характера и, в частности, последующих криминальных тенденций подчеркивается многими исследователями. Поэтому мы попыта­лись выяснить условия воспитания таких личностей. Приблизительно 40% из них росли в неполной семье, чаще — без отца; причем 5% — в интернатах и детских домах. Там, где имелась семья, примерно в одной четверти случаев отсутствовала родительская забота, и были плохие взаимоотношения с матерью. Привязанность к родителям отмечалась только у 4%. По типу воспитания преобладала гипоопека и «ежовые рукавицы» — в сумме около 40% . Как известно, эти внешне полярные формы воспитания в равной степени формируют дисгармоническую личность: обычно возникают достаточно отгороженные от других, интравертированные личности, угрюмые, аутичные, нередко агрессивные.

Среди сведений о развитии личности серийных сексуальных убийц существенно важно выделить данные об иных изменяющих обычную картину развития воздействиях, особенно о сексуальных притязаниях и развращающих влияниях в детстве. В последние годы этому фактору придается большое значение как причине ряда нежелательных психологических явлений в виде подсознательных фиксаций тяжких переживаний сексуального посягательства в детстве, которые приводят к некоторым личностным расстройствам у взрослых. К сожалению, полных сведений об этом не имеется. Вместе с тем, там, где сведения получены, выяснено, что в более чем половине наблюдений в детстве име­лись сексуальные притязания в отношении будущего сексуального убийцы. Причем большинство из них приходится на малолетний (допубертатный) возраст. Половые посягательства носили характер изнасилований и развратных действий. Чаще они совершались старшими подростками, реже — членами семьи и носили инцестуозный характер.

Поскольку в детских играх отражаются формируемые характерологические черты человека, мы попытались учесть эти особенности у обследованных. Было выяснено, что игровая деятельность в детстве у одной трети обвиняемых была аутистической, т.е. они предпочитали играть в одиночку, в стороне от других детей. Подобные особенности детских игр свойственны людям, у которых в последующем развиваются черты замкнутости, отгороженности. Важно было оценить полоролевые проявления в детских играх. Оказалось, что в целом у них были обычные полоролевые взаимоотношения в таких занятиях. Только в одном случае имелась явная тенденция к женской роли в играх, с переодеванием в девичье платье, увлечением куклами. В дальнейшем этот обследованный обнаруживал гомосексуальные склонности. В то же время следует обратить особое внимание на то, что у восьми человек (10%) игры отличались садистскими тенденциями со стремлением причинять партнерам боль, оскорбления, выбором жестоких сюжетов игры: взятие пленных, их пытки и прочее [63, с. 49].

Отражением преобладающей у многих серийных сексуальных убийц замкнутости являются данные об особенностях их контактов с окружающими в зрелом возрасте. При этом достаточно часто отмечалась отгороженность и ограничение общения с окружающими (36%), конфликтность (7%). Несмотря на то, что почти у 70% обследованных не удавалось выявить какой-либо предпочтительности в общении по полу и возрасту, можно было убедиться, что достаточно большое число этих лиц избегали контактов с женщинами ( стеснялись их, не могли по собственной инициативе вступить с ними в беседу, а тем более в половые отношения), таких было 10%. Примерно столько же человек предпочитали общаться с детьми и подростками, что свидетельствовало о педофильной направленности их влечений.

Большинству серийных сексуальных убийц свойственны признаки несексуальной агрессии и садизма в отношении окружающих (более 60%). Причем там, где имелись соответствующие сведения, было установлено, что более чем у половины они проявлялись в нанесении побоев, истязаниях в отношении близких, убийствах животных. В 16% случаев имелась склонность к вербальной агрессии: оскорблениям, словесным издевательствам при малейшем конфликте.

Чрезвычайно характерным для этих лиц было сочетание садизма с другими расстройствами влечений, которые сопровождали его или ему предшествовали. Среди всех обследованных, по которым имелись сведения о несексуальных расстройствах влечений, только у четверти таких нарушений не имелось. У троих отмечалась склонность к поджогам (пиромания), которая рядом исследователей считается весьма близкой к сексуальным перверсиям; в восьми случаях — к бродяжничеству, в четырнадцати — к кражам. У двадцати пяти человек выявлено расстройство влечения в виде алкоголизма. Если исключить алкоголизм, то почти в 35% случаев имелось сочетание несексуальных расстройств, влечений с садизмом.

По-видимому, отражением нарушений влечений, в том числе и несексуальных, является криминальный анамнез (совершение преступлений в прошлом) серийных сексуальных убийц. 46% из них ранее привлекались к уголовной ответственности. В четверти случаев прежние судимости были связаны с кражами. Почти в половине случаев они были осуждены за насильственные и ненасильственные сексуальные действия и еще в четверти наблюдений — за насильственные несексуальные правонарушения. Из числа тех, кто ранее был осужден к лишению свободы, новое преступление — сексуальное убийство — было совершено примерно через один год после освобождения из исправительного учреждения.

Клинические данные при обследовании в ГНЦ им. Сербского свидетельствуют о том, что 85% подэкспертных были признаны вменяемыми. Невменяемыми оказались лишь больные шизофренией, которые составили 15% изученных лиц. Вместе с тем более четверти пациентов не обнаруживали таких психических изменений, которые позволяли бы поставить психиатрический диагноз и эксперты расценивали их состояние как психическое здоровье [6, с.43].

В пятой части наблюдений основным психиатрическим диагнозом была психопатия, у трети обследованных было диагностировано, как ведущее психическое расстройство, органическое поражение головного мозга, сюда же относятся двое больных эпилепсией и пятеро — олигофренией. У пяти подэкспертных был установлен алкоголизм. К числу психических расстройств был отнесен и сексуальный садизм как один из видов парафилии, хотя такие отклонения согласно прежде существовавшим классификациям психических болезней не признавались в качестве отдельной нозологической формы. Современные же классификации рассматривают парафилии и, в частности, садизм как отдельное психическое расстройство.

Около трети обследованных до привлечения к уголовной ответственности по настоящему делу лечились у психиатров и состояли под наблюдением психоневрологических диспансеров. Диспансерное наблюдение проводилось у части больных шизофренией, олигофренией и у всех больных эпилепсией. Стационарное лечение в психиатрических больницах отмечено у 20 обследованных, причем четыре человека подвергались принудительному лечению, в том числе в больнице со строгим наблюдением.

У прослеженных серийных сексуальных убийц явно преобладали шизоидные (25%) и эпилептоидные (21%) черты личности. Далее по частоте встречались эксплозивные (14%), неустойчивые (9%) и истероидные (7%) типы характера. Остальные типы представлены единичными наблюдениями. Поясним, что шизоидные личности характеризуются эмоциональной холодностью, слабыми привязанностями и социальными контактами, уходом в мир фантазий; эпилептоидные — длительным накоплением отрицательных эмоций и брутальностью (глобальной агрессивностью) при разрешении аффекта; эксплозивные — склонностью к безудержным вспышкам гнева и ненависти; неустойчивые — импульсивным поведением без учета последствий и неустойчивостью настроения; истероидные — потребностью к привлечению к себе внимания, жаждой признания, внушаемостью, театральностью [8, с.123].

Эпилептоидный и эксплозивный типы личности многие психиатры объединяют в один — возбудимый тип личности, учитывая, что их главными чертами являются повышенная раздражительность, возбудимость, склонность к маломотивированным аффективным реакциям с агрессией. При этом для эпилептоидных личностей более свойственна тугоподвижность аффектов, злопамятность, мстительность, угрюмо-недовольный фон настроения. Эксплозивные (взрывчатые) личности склонны к более кратковременным аффективным реакциям, однако они бывают крайне грубы и агрессивны, причем такие поступки могут возникать под влиянием сиюминутных обстоятельств. Они тоже злопамятны и жестоки [8, с.124].

И для шизоидного и для возбудимого (в обоих вариантах — эпилептоидном и эксплозивном) типов личности свойственна легкость возникновения так называемых «сверхценных» идей, когда какая-нибудь мысль, желание, стремление становятся стержнем сознания, и поведение лица определяется этим ведущим комплексом переживаний. В этой связи надо отметить, что среди психопатологических образований, выявленных у сексуальных серийных убийц при психиатрическом обследовании, у 15% отмечались сверхценные идеи, зачастую связанные с сексуальной тематикой [8, с.125].

Вторая общая черта этих типов личности — это крайний эгоцентризм со сосредоточенностью на собственной личности, собственных переживаниях, пренебрежением к интересам и чувствам других людей, иногда с ощущением собственной необычности. Желание самовыражения, привлечения к себе внимания присутствует постоянно, хотя зачастую скрывается или неотчет­ливо осознается такими лицами. У обследованных сексуальных убийц примером стремления к самовыражению, привлечению внимания к собственной особе может служить поведение некоторых из них во время следствия и судебного разбирательства. Они осознают необычность своего преступления, в некоторой степени даже бравируют им. Надо отметить, что три четверти обследованных серийных сексуальных убийц понимали извращенный характер своей половой активности, ее отличие от нормальных взаимоотношений между полами. Правда, лишь ничтожная часть из них считала эти нарушения болезненными и высказывала желание лечиться от них. При этом они хорошо понимают отрицательное отношение окружающих к их преступлению, однако в ряде случаев считают такое отношение незаслуженным.

Анализ наследственной отягощенности выявил лишь некоторое учащение алкоголизма у родственников — 22% . Шизофрения отмечена у 6% и эпилепсия — у 5% обследованных.

Привлекают внимание достаточно частые аутоагрессивные действия, в том числе и попытки самоубийства — 25%, что согласуется с представлениями о садизме как состоянии, нередко сочетающемся с мазохистскими тенденциями, с одной стороны, и с другой — с имеющимися в литературе данными о тесной связи агрессии и аутоагрессии в рамках расстройств влечений. Нередко встречались и различные пароксизмальные состояния — у пяти человек изученного контингента [53, с. 47].

На первом месте среди психопатологических синдромов, выявленных в процессе судебно-психиатрической экспертизы, оказался психопатоподобный синдром — 35% , затем следует синдром сверхценных идей — 15%, далее истероневротический — 9%, депрессивный — 4%, ипохондрический — 2% и синдром психического инфантилизма — 1%. Видимо, истероневротический, депрессивный и ипохондрический синдромы определяются, главным образом, психическим состоянием лица во время экспертизы, реакцией на арест и следствие, в то время как остальные синдромальные образования отражают более длительные присущие обследуемым психические нарушения. У абсолютного большинства изученных лиц (73%) выявлены разнообразные нерезко выраженные симптомы органического поражения головного мозга. Наличие признаков органического поражения головного мозга, независимо от основного психиатрического диагноза или его отсутствия, подтверждает нашу концепцию о роли органической патологии головного мозга в развитии парафилий. Кроме того, у восьми подэкспертных наблюдались различные варианты нарушений эндокринной системы, что свидетельствует о значении гормональных сдвигов в появлении преступного сексуального поведения.

Основным проявлением парафилий — расстройств сексуального влечения — у абсолютного большинства обследованных (74 чел.) был садизм. Достаточно убедительно доказать наличие парафилий не удалось только у шести подэкспертных, главным образом, с шизофренией, у которых повторные убийства женщин были обусловлены бредовыми переживаниями и соответствующей мотивацией поведения.

Как ведущее расстройство сексуального влечения садизм встречался в 32% случаев, в виде сексуальной агрессии — в 49%. Мы условно различаем садизм и сексуальную агрессию в качестве его подвида или стадии развития. Первый характеризуется появлением основных тенденций с детства, их отражением не только в сексуальных, но и иных отношениях с окружающими; второй выявляется после периода полового созревания и проявляется чаще в половых действиях, особенно криминальных. В последующем будет показана более полная типология личностей и клинические варианты садизма серийных сексуальных убийц.

Надо отметить, что неожиданными оказались сведения о том, что у 10% родственников подэкспертных (из тех, у кого имелись данные о наследственной отягощенности) отмечалась девиантная сексуальная активность. У самих подэкспертных измененная сексуальная активность проявилась в детском возрасте (до 11 лет — у 4-х), препубертатном возрасте (11—13 лет — у 6-ти), пубер­татном возрасте (14—17 лет — у 10-ти) и после 18 лет в остальных случаях. Учитывая данные о начале агрессивных криминальных действий этих лиц до 25 лет, можно высказать предположение, что к этому возрасту в основном формируется извращенная половая активность, причем более чем в трети наблюдений период формирования парафилий завершается к 18 годам, но достаточно часто выявляется уже в детском и подростковом возрасте [53, с. 46].

Обследование показало, что большинство (67%) серийных сексуальных убийц осознает патологический характер своей половой активности, 5% признает этот факт и хочет избавиться от этих проявлений. Вместе с тем до четверти лиц не соглашаются с оценкой их сексуального поведения как отклоняющегося от обычного. Причем важно отметить, что в период обследования у пятой части подэкспертных сохранялись агрессивно-садистские фантазии, т.е. напряжение влечения снижалось незначительно даже в условиях судебно-психиатрического экспертного учреждения.

Мы уже отмечали выше, что парафилий редко существуют в изолированном виде, обычно они носят мозаичный характер, с одним ведущим патологическим расстройством, которое обрамляется иными типами парафилий. Иногда другие варианты расстройств влечений являются как бы этапами развития ведущего типа. Причем зачастую постепенно идет нарастание агрессивности, что особенно заметно при анализе садизма. Поэтому мы попытались выяснить сопутствующие и ведущие типы расстройств влечений у прослеженного контингента подэкспертных серийных сексуальных убийц. Оказалось, что из «неагрессивных» вариантов парафилий на первом месте был визионизм (подглядывание) — 25%, за ним следовал эксгибиционизм (непристойное обнажение) — 11%, фроттеризм (получение сексуального удовлетворения путем прикосновения половыми органами к различным частям тела выбранного объекта в толпе, тесноте) — 9%, фетишизм (сексуальный симво­лизм) и зоофилия (сексуальное влечение к животным) — по 6%, при этом фроттеризм и зоофилия как ведущие виды расстройств не встречались. Из агрессивных вариантов в 23% случаев отме­чалась педоэфебофилия (сексуальное влечение к детям и подросткам), причем у пяти обследованных это был ведущий тип парафилии, и геронтофилия (сексуальное влечение к старикам) — 24% (ведущий тип у одного подэкспертного). В 26% имелась некрофилия (в качестве ведущего типа расстройств она отмечена у 4-х обследованных).

Можно высказать предположение, что истинное число парафилий, сопровождающих садизм, выше, чем получено при анализе нашего материала. Представляется, что обследованные легче и охотнее сообщают об относительно «неопасных» их видах (визионизме, фроттеризе), чем о тех, которые вызывают крайне отрицательную реакцию у собеседников (педофилии, некрофилии). Большое число сопутствующих парафилии свидетельствует, с нашей точки зрения, прежде всего о едином механизме развития расстройств сексуального влечения, при котором нарушаются адекватные пути получения сексуального удовлетворения. Причем во многих случаях происходит нарастание агрессивности в реализации этих расстройств. Это было показано работами А.А. Ткаченко, исследовавшего лиц с эксгибиционизмом, и И.М. Ушаковой при анализе педофилии.

О подобной динамике сексуальной агрессии со склонностью к усилению жестокости и агрессивности пишут и западные исследователи. Они считают, что нередко может наблюдаться изменение характера действий, называемое «криминальной карьерой»: преступник, который ранее совершал изнасилования, внезапно стал совершать убийства. По их мнению, можно видеть прогрессирование жестокости в способах, которыми преступник добивается своей цели, контролирует поведение и сопротивление своих жертв. Это — внезапное нападение, использование приемов, быстро приводящих к потере сознания у жертвы. Создается впечатление, что преступник становился все более опытным и изощренным.

Одним из предположений, почему серийные насильники начинают совершать убийства жертв, может быть не только само по себе стремление к причинению смерти, но и достижение преступником уверенности в том, что его жертва никогда не даст показания против него. Особенно это может быть в тех случаях, когда он знает, что полиция разыскивает и даже подозревает его. Видимо, какая-то часть обследованных нами преступников имеет подобную мотивацию, однако в целом нарастание агрессивности и тяжести криминальных действий свойственно многим из прослеженных лиц. При этом в некоторых случаях имело место и учащение самих преступлений. Так, Михасевич, убивший в Белоруссии более 30 женщин в течение более чем 10 лет, 12 из них умертвил в течение последнего года перед арестом.

Зарубежные авторы Scully и Marolla (1983) полагают, что стремление к разнообразию сексуального опыта, что может отражаться в половой активности с различными вариантами сексуальных перверсий, является значимым для возникновения тенденций к изнасилованию, криминальному удовлетворению сексуальной потребности. Причем можно предполагать, что когда имеет место разнообразие сексуальной активности, преступник стремится к поиску другого нового вида сексуальных переживаний, вплоть до садистских действий с жертвой и ее умерщвления. Они считают, что данные о том, что тот или иной субъект обнаруживает разнообразные сексуальные перверсии, могут быть прогностическим признаком его возможной преступной сексуальной деятельности [8, с.53].

Следует отметить, что в имеющейся литературе основное внимание уделяется попыткам проанализировать мотивацию поведения сексуальных правонарушителей с агрессивным поведением. Мы уже выше упоминали статьи Массачусетской группы исследователей (Cohen M., Seghorn Th., Calmas W., 1969), работающих в специальной психиатрической больнице, где содержатся сексуальные правонарушители, а также работы Groth A.M., Burdgess M., Holmstorm L.L., 1977), в которых высказывается предположение, что существует несколько типов изнасилований, в частности «силовое», при котором насильник, совершая изнасилование, стремится доказать свою силу, сексуальную адекватность и получить ощущение самоутверждения, и «изнасилование с гневом», когда насильник стремится излить свой гнев за свои неудачные взаимоотношения с женщинами вообще на конкретную жертву преступления. Для носителей садистских действий, по их данным, характерна высокая неадекватность в детстве и зрелом возрасте, школьная дезадаптация и частый алкоголизм [8 , с.61].

Как отмечено в предыдущей главе, близкую к нашей попытку дать клинико-социальную характеристику сексуальных агрессоров-насильников предпринял D. Grubin. Автор выделяет группу серийных насильников и насильников-убийц. Им показано, что возраст большинства насильников был около 20 лет, 9 из десяти обследованных имели криминальный анамнез, причем одна треть имела судимости в прошлом за сексуальные правонарушения. У серийных насильников почти половина привлекалась в прошлом к ответственности за сексуальные правонарушения, у одиннадцати из тридцати семи обследованных агрессивность со временем нарастала. Среди них отмечался высокий процент лиц, подвер­гавшихся сексуальному насилию в детстве. Из сопутствующих парафилий чаще всего встречались вуаеризм и эксгибиционизм, многие обнаруживали сексологические нарушения различного типа. У насильников-убийц также в прошлом нередки привлечения к уголовной ответственности за сексуальные преступления, преобладающие типы сопутствующих парафилий — эксгибицио­низм и визионизм (вуайеризм). В одной трети наблюдений были личности аутистические, социально изолированные, и также в одной трети случаев имел место алкоголизм. Иными словами, данные D. Grubin в целом согласуются с полученными нами, однако его материал более разнороден по составам преступлений, так как им изучались правонарушители, совершившие все виды изнасилований, а не только убийцы, которых в его материале относительно немного. В то же время создается впечатление, что у лиц, совершивших сексуальные агрессивные преступления, имеется очень много общих признаков.

Вопрос о влиянии различных форм сексуального поведения, о том, формируют ли они прямые или опосредованные составляющие нападения связан с другими аспектами поведения преступника. Можно выделить следующие формы сексуальных действий: 1) вагинальное сношение; 2) начальная фелляция; 3) фелляция как одна из частей насильственных действий; 4) куннилингус (вызывание полового возбуждения губами и языком, главным образом, на клитор); 5) начальное анальное сношение; 6) анальное сношение как одна из частей насильственных действий. Эти разнообразные сексуальные действия дают основание предполагать, что взятые вместе, они должны давать такой аспект сексуального поведения, который следует учитывать в дальнейшем при анализе поведения сексуального преступника. Исходя из наших наблюдений, есть основания говорить о том, что когда имеет место разнообразие сексуальной активности, преступник может стремиться к поиску другого нового вида сексуальных переживаний, в том числе и связанных с совершением убийства [53, с. 50].

Прямое насилие часто стимулируется потребностью контроля над жертвой либо в целях удовлетворения садистских наклонностей. Кроме того, агрессия может выражаться в виде агрессивного вербального поведения, оскорбительной речи.

Нередко при совершении сексуальных убийств происходит обезличенное взаимодействие: преступник обращается с жертвой не как с личностью, а лишь как с объектом, физическим телом сугубо для удовлетворения своих актуальных потребностей. Оно может проявляться в виде обезличенной речи, отсутствия ответа на реакцию потерпевшей, в неожиданном нападении, срывании одежды с жертвы или приведении одежды в беспорядок. Убийца не испытывает никакой жалости и ему совершенно безразлично, кто становится объектом его нападения. Обезличенный контакт с жертвой преступления есть частное проявление общего отноше­ния преступника к женщине в повседневной жизни.

Остановимся на психологических характеристиках серийных сексуальных убийц.

Необходимость создания личностной модели преступников, совершающих серийные сексуальные убийства, ставит перед психологом проблему четкой психодиагностики их характерологических особенностей. Психологический анализ представленных объективных данных (акты судебно-психиатрических экспертиз) проводился в соответствии с представлениями о том, что личность —это система психических процессов, состояний и свойств, которые, с одной стороны, возникают вследствие социализации под влиянием, воспитания и среды, а с другой, — в результате преобразований врожденных внутренних условий организма, которые управляют деятельностью, отношениями индивида к действительности, фактически определяя различные способы поведения (С.Л. Рубинштейн, 1961, А.Н. Леонтьев, 1966).

В связи с этим для анализа были взяты две основные категории данных. Во-первых, сведения, характеризующие динамику развития личности, изменения отдельных ее компонентов в процессе онтогенетического, индивидуального развития, а также устойчивые личностные черты, определяющие стереотипы поведения. Вычленение стереотипных схем действий и переживаний позволяет оценить доминирующие мотивы поведения, средства для их реализации в различных жизненных ситуациях. Для понимания динамики развития личности необходимым является признание того, что для каждой стадии развития человека существует область значимых социальных отношений, являющихся сложными социальными стимулами, порождающими необходимость решения различных жизненных задач. Способы и результаты их решения переносятся в виде схем переживаний и действий в дальнейшую фазу развития (И. Шванцар, 1978 г.) [26, с.67]. Поэтому основополагающими для психологического анализа этой группы данных являлись такие понятия, как «область социальных отношений», «доминирующие переживания» на разных .этапах развития, а также механизмы адаптации в референтных группах. В связи с этим анализировались отношения в семье, взаимоотношения со сверстниками, характер ведущей деятельности для различных возрастных периодов, поведенческие реакции в детстве, в подростковом возрасте.

Во-вторых, были получены сведения, характеризующие актуальное психическое состояние личности, совокупность индивидуально-психологических особенностей, характер психической деятельности. При этом анализировались материалы экспериментально-психологических исследований, в частности, данные методик Кэтелла и методики многостороннего исследования личности (ММPI).

Был проведен психологический анализ 75 актов судебно-психиатрических экспертиз серийных сексуальных убийц. При анализе анамнестических данных вводилась категория «конфликты в семье с формированием поведенческих реакций». Введение данной категории позволяло прогнозировать как способы адаптации в ближайшем окружении, в семье, так и начальные этапы формирования реакций в конфликтных ситуациях. Были выделены 3 типа реагирования на конфликты в семье: «безразличие», «повышенное чувство вины», «уход из конфликтной ситуации». Безусловно, введение указанных 3-х параметров не охватывает все возможные варианты поведенческих реакций в ситуации конфликта, но вместе с тем задают определенную шкалу оценки [53, с. 52].

«Безразличное» (фактическое снижение личностной значимости психотравмирующего воздействия) отношение к конфликтам в семье отмечалось у 21% испытуемых. «Повышенное чувство вины» сформировалось только в 10,5% случаев. Наиболее часто встречающимся типом реагирования на конфликты в семье является «уход из конфликтной ситуации» — 52,6%. Можно предположить, что отсутствие непосредственного отреагирования на эмоционально-значимые ситуации обусловливает возникновение фиксации на отрицательные переживания с тенденцией к их накоплению.

Учитывая, что на ранних этапах развития личности ведущей является игровая деятельность, оказался необходимым и анализ направленности ролей в играх. При таком анализе преобладающим оказался экстрапунитивный характер ролевой позиции: «доминирующий» (34,5%) и «активный» (41,4%), в то время как интрапунитивная направленность реагирования, «подчиняющийся» и «пассивный», составила соответственно 3,5% и 20,7%.

Психологический анализ свидетельствует, что для поведенческих реакций в раннем детском возрасте характерна обидчивость (26,54%), драчливость (12,2%) наряду с застенчивостью, ощущением ущербности (18,4%). «Доминирующий», «активный» характер взаимоотношений в игровой деятельности на более поздних этапах развития находит свое отражение в отношениях со сверстниками, где преобладает в 50% случаев «фиксация обидчика». Наряду с этим в 27,5% случаев отмечаются «доброжелательные взаимоотношения», в 20% случаев — переживание чувства « отверженности ».

Таким образом, уже в раннем детском возрасте в способах поведения, в отношении к себе, к конфликтным ситуациям, достигаемым результатам можно выделить две противоречивые тенденции. С одной стороны, это экстрапунитивность внешних проявлений (активность, стремление к подчинению других, обидчивость с «фиксацией обидчика»), а с другой стороны — переживания и чувства, которые можно расценивать как нейтрализирующие, компенсирующие или изолирующие изначально присущие этим лицам застенчивость, чувство ущемленности, повышенную личностную ранимость. Поэтому внешние проявления поведения в таких случаях могут быть расценены как компенсаторные. В связи с этим закономерным представляется факт формирования в подростковом возрасте «реакции оппозиции» (31,4%) как способа доминирующих социальных отношений.

Отраженные в актах судебно-психиатрических экспертиз данные экспериментально-психологических исследований малочисленны. Вместе с тем усредненный профиль методики многостороннего исследования личности показывает, что содержательная характеристика исследуемого контингента лиц отражается в выраженных пиках по шкалам F (тревожность), 4 (эмоциональная лабильность),6 (ригидность) и 7 (импульсивность). Если пикообразный характер подъема показателей по шкале 4 может быть обусловлен асоциальностью, обусловленной дефектами социализации, тенденцией к непосредственной реализации эмоциональной напряженности в поведении, то сочетание пиков по 6-ой и 7-ой шкалам свидетельствует о глубокой личностной дисгармоничности. Личностные свойства, отражаемые таким сочетанием шкал, характеризуются ранимостью, склонностью к фиксации на отрицательных переживаниях, внутренней напряженности, ригидностью, высоким уровнем агрессивности. Наличие аффективных установок проявления нетерпимости, враждебности не позволяют изменить стереотип поведения, обусловливают нарушения социального взаимодействия, плохую социальную приспособляемость. Выявленные личностные особенности могут иметь устойчивые проявления в различных сферах жизни, предопределяя характерные стереотипы поведения.

Интересным представляется преобладание в качестве психологического механизма защиты рационализации (43,8%), идентификации с агрессором (18,8%), а также вытеснения (37,03%) [53, с. 54].

Таким образом, психологический анализ судебно-психологических экспертиз позволяет выделить тенденции к формированию, развитию и функционированию характерных личностных свойств, которые могут оказывать существенное влияние на поведение, способы действий и поступки. К ним относятся такие психологические качества, как импульсивность, непосредственная реализация в поведении возникающих побуждений, аффективная ригидность, чувство враждебности по отношению к окружающим, высокая активность, стремление к доминированию в сочетании с напряженностью, высоким уровнем тревожности. Выбор более на­дежных релевантных личностных свойств, которые следовало бы рассматривать как ключевые при стереотипных формах антисоциального криминального сексуального поведения, на данном этапе исследований затруднен из-за ограниченной статистической выборки. Поэтому в последующих исследованиях эмпирическое выделение характерных личностных свойств лиц, совершивших серийные сексуальные убийства, с необходимостью потребует определения информативности и оценки надежности выделяемых личностных качеств.

Психологические особенности серийных сексуальных убийц не исчерпываются сказанным. К этим особенностям мы будем еще не раз возвращаться, в частности, том разделе, который посвящен причинам столь тяжких преступлений.