Многочисленные провалы форсированной индустриализации требовали объяснений. Необходимо было найти виновного, чтобы снять ответственность с высшего партийного руководства. Самыми подходящими кандидатами на эту роль оказались специалисты, особенно инженеры. Все срывы, все неудачи, весь поток брака так легко было объяснить их вредительством, вызванным сожалением о гибели старого режима. Первым крупным процессом, сфабрикованным против «буржуазных специалистов», стало т.н. «Шахтинское дело». В городе Шахты Ростовской области были арестованы более 50 инженеров и техников, которым предъявили обвинение во вредительстве. Дело было настолько шито белыми нитками, что даже глава ОГПУ В.Р. Менжинский счел арест необоснованным и пригрозил его инициаторам посадить их самих за вредительство. Возражал против ареста инженеров и возглавлявший ВСНХ Куйбышев, понимавший, к каким сбоям в работе это приведет. Однако Сталин лично дал «добро».

Процесс состоялся в мае-июне 1928 г. в Москве, в Колонном зале Дома Союзов. Председательствовал А.Я. Вышинский, главным обвинителем выступал Прокурор СССР Н.В. Крыленко. 10 обвиняемых признали свою вину полностью, 6 — частично, остальные отвергли обвинения. В ходе процесса было немало подозрительного. Один из обвиняемых отсутствовал в зале суда, так как «страдал галлюцинациями», другой покончил с собой во время процесса. Некоторые подсудимые взяли назад свои признания, сделанные на предварительном следствии, но затем под давлением обвинителя вновь подтвердили их.

Побывавшие на суде иностранные журналисты писали, что все эти странности «позволяют только смутно догадываться о воздействии пережитых ужасов…»

Во время суда газеты систематически публиковали призывы советских граждан и целых трудовых коллективов к немедленному расстрелу подсудимых. Даже 12-летний сын одного из обвиняемых требовал в газете смертной казни отца[173]. Итогом суда стали 11 смертных приговоров, 6 из которых были заменены длительным заключением в результате «чистосердечного признания» обвиняемых. Остальные подсудимые получили различные сроки лишения свободы.

«Шахтинское дело» было первым опытом театрализованного открытого процесса, на котором все — от прокурора до подсудимых — заранее знали свои роли. Спектакль явно не удался. Новыå процессы — т.н. дело Промпартии (1930 г.) и «Союзного бюро меньшевиков» (весна 1931 г.) — были подготовлены значительно лучше. Обвинителем на обоих процессах вновь был Крыленко, председателем суда на первом — Вышинский, на втором — Н.М. Шверник. По делу Промпартии обвинялись 8, а по делу «Союзного бюро» — 14 инженеров и других специалистов, работавших в руководящих экономических ведомствах СССР. Их обвинили во вредительстве и занижении темпов роста (как раз в это время развернулось «плановое ускорение»). Еще страшнее было обвинение в шпионаже. Обвиняемые по делу Промпартии якобы работали на иностранные разведки, а члены «Союзного бюро меньшевиков» действовали по заданиям зарубежных меньшевистских центров, стремясь расшатать индустриальную мощь СССР и облегчить последующую интервенцию.

Но главное — Промпартия, по утверждению обвинения, собиралась, опираясь на своих приверженцев в среде старых специалистов (по версии следствия в Промпартии состояло 2 тыс. чел.), свергнуть Советскую власть и сформировать контрреволюционное правительство. Министром иностранных дел якобы планировался выдающийся историк — академик Е.В. Тарле, министром внутренних дел — известный дореволюционный промышленник П.П. Рябушинский, а министром финансов — А.И. Вышнеградский, бывший высокопоставленный царский сановник. На самом деле к тому времени двое последних уже скончались.

Остававшиеся в СССР меньшевики давно отошли от всякой политической деятельности, а «Союзное бюро» было сформировано в кабинете следователя. Часть подсудимых вообще никогда не состояла в меньшевистской партии.

Главная роль среди подсудимых на процессе Промпартии была отведена директору Теплотехнического института Л.В. Рамзину, давшему подробные показания о своей вымышленной вредительской деятельности и оговорившему остальных обвиняемых. Никаких документов, подтверждающих обвинение, следствие не представило. Но, в отличие от Шахтинского дела, практически все подсудимые наперебой признавались в совершенных преступлениях и каялись. Один из них на вопрос Крыленко: «Это была ваша ошибка?» с готовностью ответил: «И преступление!».

Когда во время процесса промышленники-эмигранты заявили в печати, что Промпартии не знают и никаких переговоров с ней не вели, а признания подсудимых, скорее всего, добыты с помощью пыток, все обвиняемые дружно опровергли эти нападки на следствие. Крыленко же доказывал виновность подсудимых следующим образом: «Если допустить хотя бы на одну секунду, что эти люди говорят неправду — то почему именно их арестовали, и почему вдруг эти люди заговорили?».

В то же время некоторым обвиняемым удалось в покаянных внешне речах показать вздорность обвинений и нереальность спущенных сверху планов. Так, один из подсудимых признавался в своей вине следующим образом: «Хотели бы мы этого, или не хотели, а мы эти 42 миллиона тонн нефти должны добыть… потому что все равно 42 млн. тонн нефти нельзя добыть ни при каких условиях».

Как и два года назад, суд сопровождался шумной кампанией в прессе. Газеты вновь фактически вынесли обвинительный приговор до решения суда. И вновь малолетний сын одного из обвиняемых требовал казни отца.

Суд вынес всем обвиняемым смертные приговоры, но сразу же заменил их 10-летним тюремным заключением. Заключенные отбывали сроки в т.н. «шарашках» — закрытых институтах, где арестованные ученые продолжали работу по стратегически важным темам[174], а через несколько лет большинство их вышло на свободу. Власть честно рассчиталась с Рамзиным — вскоре он вновь стал директором института и даже выдвигался в члены-корреспонденты Академии Наук.

Столь же послушно разоблачали свои «преступления» подсудимые на процессе меньшевиков. Заграничные меньшевистские организации заявили, что процесс — позорная инсценировка, построенная на показаниях провокаторов и добытых пытками признаниях, что большинство обвиняемых или никогда не состояли в партии, или вышли из нее более 10 лет назад. В ответ подсудимые единогласно заявили, что получали директивы от меньшевиков из-за границы. Все они получили сроки от пяти до десяти лет лишения свободы, многие из них погибли в заключении.

Почему же невиновные люди оговаривали себя и других? Разгадка проста — в обмен на согласие участвовать в унизительном спектакле им обещали жизнь и относительно терпимые условия заключения. Меньшевиков, которые проявили больше стойкости, подвергали всевозможным способам давления: лишали сна, избивали, бросали в ледяной или, наоборот, пышущий жаром карцер. Двое подсудимых даже пытались вскрыть себе вены.

На процесс Промпартии были вызваны свидетелями арестованные по другому делу — делу т.н. Трудовой крестьянской партии (ТКП), членами которой якобы состояли 200 тыс. чел. Это была абсолютно мифическая организация, которая потребовалась Сталину и его окружению для того, чтобы оправдать вредительством провалы в ходе коллективизации и надвигающийся голод. Лидерами ТКП были названы видные ученые, зàíèìàâøèåñÿ эêîíîìèêîé сåëüñêîãî хîçÿéñòâà: Н.Д. Кондратьев, А.В. Чаянов, Л.Н. Юровский и др. Готовился еще один грандиозный процесс, но он так и не состоялся, скорее всего потому, что слишком откровенно вздорными были обвинения, а обвиняемые отказывались «признаваться» в преступлениях, которых не совершали. Вместо этого была за закрытыми дверями осуждена небольшая группа Чаянова—Кондратьева. В тюрьме Кондратьев сошел с ума и умер. Чаянов после 5 лет тюрьмы был отправлен в ссылку, а в 1948 г. вновь арестован и погиб в заключении[175]. В 1931–1935 гг. члены якобы работавших под руководством ТКП «кулацких групп» были репрессированы без суда.

Отрепетированные открытые процессы, приковавшие к себе всеобщее внимание, отвлекали его от не прекращавшихся негласных репрессий. На рубеже 20-х — 30-х гг. прокатился целый ряд связанных с проведением коллективизации восстаний на востоке страны: в Якутии, в Бурятии, в Казахстане. Уцелевшие участники и их родственники оказались в лагерях. В это же время прошли широкие аресты духовенства и верующих, особенно в Ленинграде.

В 1929 г. была арестована и отправлена в ссылку большая группа российских историков, не придерживавшихся марксистских взглядов. Среди них были академики Н.П. Лихачев, М.К. Любавский, С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, член-корреспондент АН Ю.В. Готье, были и более молодые: С.В. Бахрушин, А.А. Новосельский, В.И. Пичета, Б.А. Романов, и многие другие… Как же отреагировали на арест коллег члены руководимого Покровским «Общества историков-марксистов»? В своей резолюции они провозгласили: «Где кончается «несогласие с марксизмом» и начинается прямое вредительство, различить становится все менее и менее возможным. Каждого антимарксиста приходится рассматривать как потенциального вредителя». Покровский не знал, какая судьба ожидает вскоре пусть не его самого (первый историк-марксист успел вовремя умереть), но его репутацию и научные взгляды.

Указ о пяти колосках»

В голодном 1932 г., когда миллионы крестьян умирали с голоду, а выращенный ими хлеб шел в государственные закрома и на экспорт, ЦИК и СНК СССР по личной инициативе Сталина приняли Постановление «Об охране имущества государственных предприятий, совхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Принятое 7 августа (7.08. 1932 г.), оно именовалось в обиходе «указом от седьмого-восьмого». Постановление провозглашало, что «люди, покушающиеся на общественную собственность, должны рассматриваться как враги народа» и предписывало: «За хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества применять высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества. Не применять амнистии к преступникам, осужденным по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества».

Размеры похищенного в постановлении от 7 августа не оговаривались. Главными его жертвами стали женщины и подростки, которые, спасаясь от голодной смерти, ночами стригли ножницами колосья или подбирали просыпанное при жатве. Так появилось в народе и второе, страшное название: «указ о пяти колосках». Постановление трактовалось расширительно: специальные инструкции распространили его на саботаж сельхозработ, уменьшение норм высева, вредительство на пахоте и севе, ведущее к снижению урожая, разбазаривание подлежащего сдаче хлопка, умышленную поломку машин и тракторов, порчу лошадей и т.п.

20-летний тракторист получил 10 лет лагерей за то, что, поворачивая трактор, сломал подшипник (ремонт обошелся в 7 рублей). Колхозный сторож получил те же 10 лет за три клубня картофеля. 4 крестьянина были осуждены к 10 годам и один к пяти годам лишения свободы за сбор… дикой груши в лесу.

Только до конца 1932 г. по закону от 7 августа было репрессировано 56,6 тыс. чел., в т.ч. 2110 чел. были приговорены к расстрелу. Около 1000 смертных приговоров привели в исполнение. В общей сложности за годы действия постановления (до 1947 г., когда был принят новый, еще более жестокий закон) «за колоски» было арестовано 1,5–2 млн. крестьян.

«Указ от седьмого-восьмого» распространялся не только на крестьян. По словам А.И. Солженицына он «дал еще отдельный большой поток [заключенных] со строек первой и второй пятилеток, с транспорта, из торговли, с заводов». Десятилетние сроки сплошь и рядом давались судами за мелкие хищения, случайную поломку оборудования, брак…

4. Антисталинская оппозиция в ВКП(б).

Поклонение Сталину, при всей его массовости, никогда не было всеобщим. Конечно, невозможно подсчитать, сколько было в стране людей, относившихся к вождю враждебно, но ясно, что их были миллионы. Это и многие крестьяне, понимавшие, кто был главным виновником варварского осуществления коллективизации, и представители старой интеллигенции, не утратившие способности критически мыслить, и наконец, старые большевики, обвинявшие Сталина в создании личной диктатуры, нарушении внутрипартийной демократии и разорении страны.

В 1930 г. критические высказывания по адресу Сталина и проводимой им политики позволили себе председатель Совнаркома РСФСР С.И. Сырцов и первый секретарь Закавказского крайкома партии В.В. Ломинадзе. Оба были обвинены в подготовке к смещению Сталина и создании фракционного «лево-правого» блока, «платформа которого совпадает с взглядами “правого уклона”» и исключены из ЦК.

В начале 30-х гг. сложилась оппозиционная группа Смирнова—Толмачева—Эйсмонта. Лидеры — большевики с большим дореволюционным стажем — выступали за отказ от сталинских методов индустриализации и коллективизации и смещение Генерального секретаря. Все они были исключены из партии за создание «подпольной фракционной группы».

В 1932 г. сложился «Союз марксистов-ленинцев» во главе с М.Н. Рютиным — старым большевиком, бывшим секретарем одного из московских райкомов партии. Союз подготовил антисталинское обращение «Ко всем членам ВКП(б)!»

Из обращения

Ко всем членам ВКП(б)!

«Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупики переживают смертельно опасный кризис. С помощью обмана и клеветы и одурачивания партийных лиц… Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру…

Авантюристические темпы индустриализации, влекущие за собой колоссальное снижение реальной заработной платы рабочих и служащих, непосильные открытые и замаскированные налоги, инфляция, рост цен и падение стоимости червонца, авантюристическая коллективизация с помощью невероятных насилий, террора…, привели всю страну к глубочайшему кризису, чудовищному обнищанию масс и голоду как в деревне, так и в городах…

Ни один самый смелый и гениальный провокатор для гибели пролетарской диктатуры, для дискредитации ленинизма не мог бы придумать ничего лучше, чем руководство Сталина и его клики…»

Группа Рютина была разгромлена ГПУ осенью 1932 г. Одновременно были вновь исключены из ВКП(б) Зиновьев и Каменев, у которых обнаружили по одному экземпляру «платформы Рютина», а также некоторые бывшие приверженцы Бухарина из числа «красных профессоров». Коллегия ОГПУ приговорила Рютина к 10-летнему заключению. В 1937 г. Рютина пытались заставить выступить в качестве обвиняемого на очередном процессе-спектакле, но он отказался и был казнен по личному приказу Сталина. Уничтожена была и вся его семья.

Видя, что в партии зреет недовольство, Сталин в 1933 г. осуществил крупномасштабную чистку с целью «обеспечить в партии железную пролетарскую дисциплину и очищение партийных рядов от всех ненадежных, неустойчивых и примазавшихся элементов».

5. XVII съезд ВКП(б)

В 1934 г. наступила некоторая стабилизация. Самые страшные дни голода остались позади, планы второй пятилетки были заметно реалистичнее, чем первой, оппозиционные группы потерпели окончательное поражение. Казалось, что партийное руководство наконец-то перейдет к умеренной политике.

В канун XVII съезда ВКП(б) были вновь приняты в партию Зиновьев, Каменев и некоторые другие бывшие оппозиционеры. Вскоре после съезда Бухарин был назначен главным редактором второй по влиянию в стране газеты «Известия». Недавние вожди левой оппозиции и «правого уклона» выступили на съезде с покаянными речами и безудержными восхвалениями Сталина. Сталин мог торжествовать: поверженные враги раболепствовали и безоговорочно признавали его единоличное лидерство. На съезде, состоявшемся в январе 1934 г., Сталин удовлетворенно заявил: «Если на XV съезде приходилось еще доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на XVI съезде — добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде — и доказывать нечего, да, пожалуй, и бить некого. Все видят, что линия партии победила».

На «съезде победителей», как официально именовали XVII съезд ВКП(б), славословия в адрес Сталина звучали с еще невиданной силой. Практически все выступления заканчивались одинаково: да здравствует наш великий вождь и учитель товарищ Сталин!

Высшие партийные органы после XVII съезда ВКП(б)[176]

После съезда несколько сократились репрессии. Если в 1933 г. в РСФСР было осуждено судами 1,4 млн. чел., то в 1934 г. — 1,2 млн. По делам, расследуемым ОГПУ, сокращение было еще большим — 79 тыс. в 1934 г. против 240 тыс. в 1933 г. Прекратились процессы «вредителей» и «шпионов». ОГПУ было включено в состав НКВД на правах управления. Вместо судебной коллегии ОГПУ было создано Особое совещание НКВД (ОСО), полномочия которого ограничивались высылкой из крупных городов, ссылкой или заключением в лагерь на срок до пяти лет.

И в то же время на XVII съезде Сталин столкнулся с недвусмысленным проявлением оппозиционных настроений в партии. По многочисленным свидетельствам уцелевших в мясорубке последующих лет участников XVII съезда во время выборов ЦК против Сталина проголосовали 292 делегата. Наименьшее число голосов «против» — всего четыре — получил Киров. После этого Сталин якобы приказал сжечь 289 бюллетеней[177]. Съезду было объявлено, что против Сталина подано всего три голоса.

Н.С. Хрущев, тогда молодой партийный работник, подтверждая в своих воспоминаниях эту версию, говорил: «Кто мог голосовать против Сталина?… Нельзя было даже предположить, что Хрущев или подобные ему молодые люди, которые выдвинулись при Сталине, могут проголосовать против него.

А вот старые партийцы, которые… хорошо знали Ленина и чье завещание всегда оставалось в их памяти, конечно, не могли мириться с тем, что Сталин после смерти Ленина набрал к XVII съезду такую силу и перестал считаться с ними… Вот они-то, видимо, и решили… проголосовать против Сталина. Сталин понял, что старые кадры, которые находятся в руководстве, недовольны им и хотят его заменить, если это удастся. Эти люди могли повлиять на делегатов очередного партсъезда и добиться изменений в руководстве».

По свидетельству некоторых делегатов во время съезда на квартире Орджоникидзе собралась группа влиятельных старых большевиков, которые обсуждали возможность замены Сталина на посту генерального секретаря другим человеком. В качестве возможной кандидатуры был назван Киров. Последний, однако, категорически отказался от предложенного ему назначения и даже сообщил об этом самому Сталину. Данная версия основана только на воспоминаниях и не может быть подтверждена документами (в подобных делах записей не ведут). Если одни историки решительно поддерживают ее, считая Кирова сторонником умеренной политики и отмечая его популярность в партии, то другие отвергают как вымысел, видя в Кирове верного последователя сталинского курса, никогда не имевшего самостоятельного политического облика[178]. Возможно, однако, что в партии Киров действительно имел репутацию более мягкого политика, нежели Сталин. Если история о голосовании на съезде и попытках найти в лице Кирова замену Сталину соответствует действительности, то неудивительно, что Сталин затаил, говоря словами А.И. Микояна, «враждебность и мстительность ко всему съезду и, конечно, к самому Кирову».

Убийство Кирова.

1 декабря 1934 г. Киров был убит выстрелом в затылок в коридоре Смольного у дверей своего кабинета. Убийца — Л.В. Николаев, человек, психически неуравновешенный, считавший себя неудачником и мечтавший прославиться, — проник в Смольный через так называемый секретарский подъезд. По словам Н.С. Хрущева «без помощи лиц, обладавших властью, сделать это было вообще невозможно, потому что все подходы к Смольному охранялись, а особенно охранялся тот подъезд, которым пользовался Киров». Незадолго до убийства Николаева дважды задерживали при попытках приблизиться к Кирову, но оба раза отпускали по приказу и.о. начальника управления НКВД по Ленинграду Запорожца, несмотря на то, что он был вооружен.

Расследование сразу же приняло странный характер. Еще до окончательного выяснения личности убийцы ЦК ВКП(б) выступил с официальным заявлением о том, что Кирова убили враги рабочего класса. Вскоре версия была уточнена: Киров был убит «рукой злодея убийцы, подосланного агентами классовых врагов, подлыми подонками бывшей зиновьевской антипартийной группы». Начальник охраны Кирова был убит, когда его везли на допрос. Убийство было замаскировано под автокатастрофу. Убийцы —находившиеся в машине вместе с погибшим работники НКВД — позже были расстреляны. Начальник Ленинградского управления НКВД Ф. Медведь и Запорожец были отправлены в ссылку, а в 1937–1938 гг. расстреляны.

В конце декабря 1934 г. военная коллегия Верховного Суда СССР под председательством В.В. Ульриха вынесла смертный приговор Николаеву и еще 13 подсудимым — бывшим членам зиновьевской оппозиции. В тот же день приговоренных расстреляли. По свидетельству очевидцев, услыхав приговор, Николаев закричал: «Обманули!».

Документальных свидетельств того, что убийство Кирова было организовано Сталиным, не сохранилось. Скорее всего, их никогда и не было — в секретных операциях следов не оставляют. Но многие современники не сомневались в этом. Бывший троцкист Н.И. Муралов говорил: «Это его рук дело, это сигнал к тому. чтобы начать варфоломеевскую ночь». Бухарин, сообщая Эренбургу о смерти Кирова, с ужасом произнес: «Вы понимаете, что это значит? Ведь теперь он может сделать с нами все, что захочет!».

Версия об организации убийства Сталиным в наши дни поддерживается не всеми исследователями. Но даже сомневающиеся признают, что Сталин использовал выстрел в Смольном для собственных политических целей, прежде всего как повод для окончательной расправы с бывшими политическими противниками.

Убийство Кирова стало прологом к Большому террору.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Чем было вызвано возникновение культа личности Сталина?

2. Как вы считаете: возможно ли было избежать возникновения культа личности и многочисленных репрессий, если бы партия своевременно выполнила рекомендацию Ленина о перемещении Сталина с поста Генерального секретаря?

3. В каких формах выражался культ личности Сталина?

4. Чем были вызваны репрессии против «вредителей»? Какие цели преследовал Сталин, организуя открытые процессы над «вредителями» вместо того, чтобы репрессировать их без суда или закрытым судом?

5. С какой целью было принято Постановление от 7 августа 1932 г.?

6. О чем свидетельствует критика сталинского курса со стороны большевиков, ранее решительно боровшихся против любых оппозиций?

7. Используя дополнительную литературу, постарайтесь дать подробную характеристику Сталина как человека и политического деятеля.

Годы террора