Совершенно неверно трактуют учение Демокрита как материалистическое. Суть демокритовского учения – попытка решить проблему отношения бытия и небытия, единого и многого.

Первое положение учения Демокрита: вслед за Парменидом и Гераклитом он выделяет два рода познания – темное, основывающееся на ощущениях, и истинное, основывающееся на мышлении.

Второе положение: “Лишь в общем мнении, - говорит Демокрит, - есть вкус, цвет, сладкое, горькое. Но по истине есть лишь ЧТО и НИЧТО”. Что есть ЧТО? Это - бытие, полное, “атомосидеас” (неделимые формы, неделимые идеи), бесконечное количество. Напротив НИЧТО есть небытие, пустое, пустота (ксенон). Идеи – это то, что существует ТОЛЬКО для мысли. Этого Ленин не знал. Обычно от слова “атомосидеас”, как было у Демокрита, в русском переводе во времена марксизма оставляли только “атомы”.

Необходимо учитывать, что атомы – это не маленькие тела, которые нельзя увидеть только невооруженным глазом, <а будто бы вооруженным можно>. Атомы – это идеи, они невидимы принципиально, они могут быть лишь мыслимы. Атом по-гречески; индивидуум по латыни; неделимое по рус.

Третье положение: неделимые идеи вечно движутся в пустоте. Их соединение выступает как появление вещей, воспринимаемых органами чувств, а разъединение – как исчезновение вещей. Объяснение Демокритом этого пункта - самое уязвимое место в его учении. Если атомы – мысли (идеи), то как они, соединившись, образуют видимое? Чтобы объяснить это, Демокрит отступал от своего принципа и шел слишком навстречу обыденному сознанию, мнению.

Он утверждал, что атомы различаются друг от друга фигурой, порядком и положением и далее имеют крючки, с помощью которых они сцепляются друг с другом. Получается доступный, но с точки зрения принципа Демокрита бессмысленный образ: пузатые идеи с крючками носятся в пустоте, сцепляются друг с другом, как репейник, образуют случайные кучи, которые и есть все вещи, а также я и вы. Может ли случайно вылепиться “я” или хотя бы лягушка? Демокрит пал жертвой популяризации, наступил на горло своему принципу и сразу приобрел кучу поклонников. Отсюда - иллюзия, что Демокрит материалист, а атомы – первокирпичики, маленькие тельца.

Доктрина Демокрита уже изложена. Наша задача теперь дать необходимые уточнения в духе его атомизма. Итак, атомы и пустота, существуют ТОЛЬКО для мысли. Они не видимы принципиально, а не потому, что наши органы чувств не способны их воспринять в силу своей слабости. Настоящее неделимое нельзя увидеть принципиально, и разделить его так же нельзя, не потому, что это мы сейчас не можем, а потом сможем – нет, это телесное можно разделить, а мыслимое - никак.

Атомы современных физиков делимы? Да, делимы. “А Демокрит, - говорят они, - заблуждался потому, что у него не было современных приборов, на которых можно наблюдать их деление”. Так знает ли современная физика действительные атомы, неделимое? Нет, ибо предмет их исследования - сами вещи, тела, а не ПРИРОДА вещей. В этом ирония: физика – наука о природе (“фюсис” с гр. природа) – природой не занимается!

А, если физики будут идти вглубь, познавать именно ПРИРОДУ, а не вещи, тельца, т.е. познавать именно одно, всеобщее, неделимое, а не многое делимое, то им денег не дадут, т.к. действительно неделимое не взрывается. Атомная бомба есть бомба потому, что не атомная. Кому ж нужна бомба, которая не делится, т.е. не взрывается? Никому не нужна. И платить, следовательно, никто не будет.

Атомы и пустота образуют не внешнюю природу, а существенную природу вещей. Когда идет речь о природе вещей – это речь не о составе вещей. Если не понять это, то не понять фразу Демокрита: “Атом – это мир”. Что есть мир – это видно, но, что он – атом, т.е. неделимое единое, целое – это не увидеть, это можно только мыслить.

Демокритом сделан шаг к более глубокому пониманию единого, чем у Парменида и Гераклита.

У Парменида: бытие есть одно ОДНО, а у Демокрита уже одно понимается как многое и многое как много одних. У Гераклита: бытие и ничто - одно и тоже, а у Демокрита “диакосмос”, т.е. ЧТО и НИЧТО – не только одно и тоже, но и различны. Если бы гераклитовские бытие и ничто были бы ТОЛЬКО одно и тоже – все текло бы? Нет, необходимо их различие. У Демокрита ЧТО – это одно как многое, а НИЧТО – многое как одно.

Далее: Демокрит хотел постичь то, что воспринимается чувствами. Это задача трудная, если не отступать от мысли. Иначе слишком легко вообразить себе шарики с крючками, но это ничего не объясняет. И вот почему.

Во-первых, если атомы сцепляются, т.е. вступают во внешнее единство, то могут ли они образовать нечто иное от себя – тело? Т.е. некоторое самостоятельное одно, отличное от суммы образующих его частей? Нет. Куча шариков есть не тело, а только куча шариков, хоть бы их был триллион. Внешним сцеплением не объяснить появление самостоятельной вещи - того, что имеет внутреннее единство. Был бы текст романа “Война и мир” литературным шедевром, если бы единственно важным в соединении букв было бы их соседство друг с другом? Т.е. было бы важно, что буквы вместе, но не важно “как” и “какие”?

Внешним единством можно объяснить различие одного мертвого от другого мертвого, а различие живого тела от умершего не объяснить. Атомы те же, но что-то уже не то.

И, во-вторых, атомы бесконечно движутся в пустоте. Но почему? Почему они не стоят на месте? Пустота объясняет лишь, почему атомы МОГУТ двигаться, но вовсе не объясняет, ПОЧЕМУ они движутся.

И еще: бесконечным, хаотичным движением хотят объяснить возникновение целого, и даже живого, разумного. Т.е. желают доказать, что в результате случайного сцепления может образоваться нечто упорядоченное. Это подобно тому, как, если взять коробку с буквами и долго-долго ее трясти, то они могут сложиться в текст романа “Война и мир”. Сложатся? Наверное могут, но сложатся ли? Никогда, хотя мат. статистика и докажет, что какая-то вероятность есть. Ждать появления шедевра бессмысленно, т.к. принцип (случайность, а не целесообразность) – не меняется. Принцип – не предмет для мат. статистики и поэтому ею не учитывается.

Мир Демокритом представлялся как вихрь атомов, движущихся, сплетающихся и расплетающихся. Это образ, годный для песни и, с грехом пополам, для объяснения “из чего” и “как” возник мир, но не дающий объяснения “почему” он возник. Объяснительные возможности атомизма, поэтому ничтожны.

Анаксагор понимал, что одной материей (т.е. того, из чего состоят вещи) не обойтись для объяснения, почему все такое, какое оно есть. Нужна единая причина, объясняющая, почему все таково. Анаксагор: в начале все частицы были вместе, перемешаны хаотическим образом, было все во всем. Следовательно, ничего из вещей не было. Но затем пришел ум (по гр. нус) и все разделил как надо, упорядочил: разделил разное и соединил одинаковое.

Формулировка этого положения Анаксагора провоцирует представление, что ум пришел со стороны, что ум когда-то не действовал, а, начав действовать, все упорядочил, как хозяйка: “У-у-у, какой тут беспорядок!”

Аналогия (но не больше) с логосом Гераклита, ибо логос не знает, что он делает: действует с необходимостью. Ум же Анаксагора действует со знанием того, что должно быть, и может быть. Ум – это некоторая, воплощающая себя сознательная цель, не субъективная (имеющаяся у кого-то), а объективная; это - действующая причина, приводящая в движение материальные частицы, чтобы они сложились так, как надо.

Иногда Анаксагор называет ум всеобщей душой, отличая ее от индивидуальной души, двигающей лишь одно тело. Рука моя движется? Движется, но сама? Если сама по себе, то я был бы больным. Что ее движет? Душа. Поэтому то тело движется не, как попало, а так, как нужно. Когда душа перестает действовать, тело не движется. Тело не движется само.

Главный вопрос для Анаксагора: не только ИЗ ЧЕГО мир возник, но и ПОЧЕМУ он именно такой, какой есть? То, ИЗ ЧЕГО, материя мира – гомеомерии, а то ПОЧЕМУ он такой – причина или принцип – ум (нус).

Далее Анаксагор говорит, что все во всем, кроме ума. Почему ум не может быть смешан с гомеомериями? Да, по своей природе. Природа ума (и это сказано Анаксагором впервые) – состоит в его чистоте, в его бытии самого по себе. Симплиций (отрывок из Анаксагора): “Остальные имеют в себе частицы всего, а ум чист, не смешан ни с чем”. Почему он не может быть смешан, связан с гомеомериями? Анаксагор: если бы он был смешан – он бы не смог так хорошо править всем. Если вы связаны с чем-то – вы зависимы от этого, связаны им. Худшее для правителя, если он с чем-то связан – с человеком, с группой. Он не сможет править хорошо для всех, т.к. он не чист, загрязнен. Анаксагор: “Ум чистейший”, “Обладает совершенным знанием”.

Откуда всемогущество ума, его бесконечная мощь? От чистоты. Это необходимое условие совершенного знания. По мнению кажется: чем больше вобрал в себя всяких сведений, тем больше знаешь. Но прав Гераклит: “Многознанье – уму не научает”. Если вы вобрали в себя много чего – это все? Нет, есть еще много чего пока не вобранного. А когда-нибудь ВСЕ может быть вобрано? Нет, и поэтому считается, что процесс познания бесконечен. Это так, если познавать все как многое. И не так, если знать ВСЕ как одно и одно как многое. Знать ВСЕ – это не значит знать много, т.е. заполнять свой ум, знать все действительно можно, достигнув чистоты ума. Надо очистить ум от всего, что туда затесалось по-мнению. Эта тема “очищения ума” прослеживается во всей философии.

Ум, поскольку он все знает – все может, т.к. знает каким все должно быть. Может ли ум научиться чему-нибудь от смеси? Нет, научиться можно только от чистоты.

Ясно теперь почему все упорядочено, почему мир есть космос (т.е. порядок)? Анаксагор: пришел ум и все упорядочил. Ум господствует над всем, и над всеобщим круговоротом, который начался с малого, сейчас достиг того, что есть то, что есть, а в будущем станет еще больше. Удивительная мысль: круговорот есть процесс, а не фиксация – творение умом мира есть и теперь. Ум изначально знает, как все должно быть – он творит не наобум. Закончится ли этот процесс? Поскольку гомеомерий – бесчисленное множество, деятельность ума не прекратиться, следовательно, этот процесс бесконечен.

Анаксагор: “Всякий ум, как большой, так и малый – один”. Большой ум – устроитель космоса, малый – человеческий ум. “Все во всем есть, кроме ума, а в некоторых есть ум”. Те некоторые, которые есть именно эти, благодаря уму. Люди есть люди потому, что у них есть ум.

Благодаря уму, этой чистой точке в нас, мы “сеем и собираем в житницы”, а не бегаем в поисках пищи. Мы знаем, что может быть и должно быть. Мы уступаем животным в силе, выносливости и т.д., у нас нет ни клыков, ни когтей. Все это нам заменяет ум. Мы можем, познав, использовать вещи в своих интересах. Благодаря уму, мы можем править вещами. И, если происходит что-то неразумное, то это может поставить под угрозу нашу жизнь.

При этом сам человек оказался, в некотором смысле, причастен первоначалу. Человек, благодаря уму, есть господин вещей. Поскольку все вещи созданы умом, с ними можно обходиться с умом. Представьте, если бы вода не была определенна по отношению к другим стихиям – огню, например. Если бы она то гасила огонь, то нет. К счастью пожарников, вода определенна, за это они должны быть благодарны уму.

Анаксагор завершает стихийное, бессознательное, наивное мышление первых философов (естественно это было не наивное нефилософское “бабушкино” мышление). Предметом исследования стал ум, а бессознательное исследование ума невозможно. С Анаксагора начинается сознательное мышление философов. О чём? О разумной причине всего существующего, ибо таков новый предмет философии.

Кажется, что пропадает интерес к природе, и начинается антропологический период, так и утверждают в учебниках по философии. Это мнение не право, ибо фиксирует лишь отрицательный момент перехода к новой форме предметности.

Итак, предметом философии становится ум, а ближайшим образом – его “носитель” человек. Если человек самостоятелен, то он умен, а если его жизнь определяется иным – традицией или случаем, то до ума еще надо дорасти. Как обычно поступали греки? Они действовали или на основе традиции – “так делали отцы и деды”, а в отдельных случаях, когда традиция не подсказывала, грек шёл к оракулу или бросал жребий. Т.е. они не жили своим умом. И когда у них появилась потребность в самостоятельности, появились софисты.

Софисты возникли благодаря тому, что в духе греческого народа произошел перелом, – греки почувствовали необходимость руководствоваться в действиях и поступках своим умом. Греки доросли до своего ума. Это и облегчило, по-видимому, Анаксагору сделать открытие, что в некоторых есть ум.

В ИФ следует забыть о дурной трактовке софистов. У необразованной публики есть мнение, что софист – это коварный демагог, запутывающий своими речами наивного, но хорошего человека. Как только такая публика замечает, что человек может рассматривать предмет и так, и этак, она пугается, чувствуя опасность. Возможность знать о чём-то, что оно и таково, и не таково, у доброго малого вызывает протест: “Меня сбивают с толку, для чего-то меня хотят оболванить!” Больше всего боятся быть оболваненными – болваны. Нельзя оболванить не болвана.

Софисты – это учителя мудрости (это они сами себя так называли). Это люди, которые и сами мудры, и других могут сделать мудрыми и сильными в речах. Они учили людей рассуждать самостоятельно и убедительно излагать свои мысли. Настоящая мудрость не многознание типа: я знаю, где находится Африка, куда впадает Волга и т. п.

Софисты бы не возникли, если бы греческий народ в эпоху Перикла не ощутил потребности в самоопределении, если бы не возникло убеждение, что человек не должен определяться ни традицией, ни страстями сиюминутными, ни случаем. Люди осознали, что для того, чтобы стать самостоятельными, нужно своё чужое (т.е. стихийно сложившиеся представления, которые они просто приняли, а не сформировали самостоятельно) переработать и сделать по-настоящему своим. Греки поняли, что собственная мысль должна переработать свои же, стихийно сложившиеся, мнения. На основе этого и произошла революция в способе мышления, которую начали софисты.

Как хорошо жилось нашему народу, когда за него думали. Это не только в эпоху КПСС, но и упование на царя-батюшку, извечное российское: “Вот приедет барин, барин нас рассудит”. Многие так же именно за это любят армию, где суть – подчинение без мысли. Человек в армии по определению не может знать лучше командира – лафа!

Сейчас российский народ созревает к мысли о самоуправлении (самоопределении), народ хочет научиться мыслить самостоятельно. Мы сейчас в том же положении, что и греки в эпоху Перикла (IV в. до Р.Х.) – поэтому изучать софистов нам полезно.

Греки захотели сами определять свою жизнь, но, если без ума, то остается одно – подчиняться единичным сиюминутным страстям. Но это не надежно. Возникла потребность в компетентных ответах на вопросы жизни. Софисты и были первые платные учителя, учившие людей рассуждать. Как до этого образовывался грек? Стихийно, посредством поэм.

Т. к. потребность в образовании ума была высока, то некоторые софисты жили роскошно. Не только молодежь интересовалась софистикой, но и политики. Сила политика – в умении убеждать. Тирану это умение не нужно: не согласны – “секир башка” – и нет несогласных. Красноречивый политик – говорит убедительно. Искусство популярного политика в том, чтобы суметь свои интересы представить как интересы народа, убедить народ двигаться за ним, как представителем и выразителем народных интересов.

Но софисты сделали вклад не только в образование греческого народа – среди них были и те, кто внес вклад в историю развития философии. Таковы Протагор и Горгий.

ПРОТАГОР

Был первым, кто назвал себя софистом. Общался с Периклом. Как и Анаксагор, был изгнан из города. Его изгнали за сочинение “О богах”. Эта книга – первая, которая была уничтожена по велению государства. Там были такие строки: “О богах я ничего не могу знать, есть ли они, или нет: этому мешает темнота предмета и краткость человеческой жизни”. “Что же ты, Протагор, своим умом хочешь знать богов? – спросили афиняне – Надо также как все”. Понятно, что такого допустить было нельзя.

Далее мы рассмотрим философское в софистическом учении Протагора. Он наследовал Зенону Элейскому и Гераклиту. Действительные основы для софистики – там: “Всё течет”. Но вывод у софистов свой: “Раз всё течет, то оно поэтому и может быть всем, чем кому кажется”. Раз всё течет, то знаем ли мы каково оно само по себе? Нет, а, следовательно, оно таково, каково оно для нас. Чувства людей изменчивы и один и тот же человек воспринимает всё по-разному. Каков ветер? Ни холодный, ни теплый, а таков, сказал бы Протагор, каким его воспринимают. Больному кажется еда горькой, здоровому – сладкой. Так какая же она сама по себе? Такая, какой кажется.

Ни об одной вещи не следует говорить, какова она сама по себе. Она такова, какой воспринимает ее кто-либо. Она такова, ибо находится в отношении к человеку. Ничто ни есть одно, само по себе, а всё в отношении к другому и только так, по Протагору, оно может быть оценено. И, следовательно, все мнения равноценны, ни об одном из них нельзя сказать, что оно ложно. Нельзя спорить с человеком, который зябнет по ветру, даже если нам ветер кажется теплым.

Отсюда – принцип учения Протагора: “Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют и не существующих, что они не существуют”. И, если для кого-то чего-то нет, то его и нет (для него). Следовательно, бытие и небытие вещей – во власти человека. За самого человека никто не может определить, какова та или иная вещь для него. “Ты знаешь, эта вещь такова для тебя”, – говорим мы друг другу. “Извини, я сам знаю, какова она для меня”.

Принцип Протагора есть первая формулировка свободы человека. Почему человек мера? Потому, что осознал себя мыслящим существом. Нельзя быть мыслящим существом, не зная, что ты – мера всех вещей. По отношению к конечным вещам человек абсолютно свободен. Что стоит за принципом Протагора? Одно: осознание абсолютной власти человеческого рассудка над единичными вещами. Дорогу ему проложил Анаксагор: “Ум правит миром”. Малый ум правит человеческим миром, – миром, к которому человек относится. Человеческий ум есть мера всего единичного.

Образование человеческого рассудка, чтобы он мог свободно обращаться с вещами – принцип софистов. Образованный рассудок знает, что он с вещами может всё. Необразованный рассудок – не знает, что может всё с вещами, а потому и не может всего. Подчеркнем: рассудок абсолютно всевластен над единичными вещами, а не вообще абсолютно властен. Почему образованный рассудок всевластен? Потому что он властен над собой, а необразованный над собой не властен, он стихиен. Почему всевластен над единичными вещами, а не вообще, потому что владеть собой для образованного рассудка, значит, владеть собственным отношением к единичным вещам – никто не может указать образованному рассудку, как именно ему надо отнестись к вещи, никто не может определить за него, какова она для него.

Каким образом, рассудок повелевает? Рассудок может делать со своими представлениями о вещах всё, что угодно. Например, представление о стакане. Что есть стакан? Необразованный рассудок знает, что это – прибор для питья. Он имеет опыт, что из стакан можно пить, что стакан позволяет это с ним делать. Образованный рассудок знает, что он может делать со стаканом – всё, что он представит о нём: кидаться, накрыть мух, превратив стакан в зоопарк, – наблюдаешь и веселишься. Ещё можно использовать как вложение денег – старинный стакан; отличный подарок другу.

Сколько действий может совершить рассудок со стаканом в своём представлении? Бесконечное количество. Рассудок может разлагать единое на многое. От кого-нибудь зависит определенность моего представления. Ни от кого! Софистические учителя рассудочного мышления подняли рассудок из состояния стихийного, наивного мышления до образованного состояния. Одно дело, что ты раб вещей, а другое – господин. Но так же и людей. Ты можешь разложить любое представление на множество представлений, выделить те его стороны, которые тебе важны и убедить в этом других. Что здесь открывается? Опасность произвола: что мне нужно, то и выделю; опасность свои цели выдать за всеобщее, частичное – за целое.

Сейчас все более или менее образованные люди – сами себе софисты. Утром пойти или не пойти на занятия – это наше решение (хотя, конечно, есть и те, кто это делает автоматически). Интересно что? То, что будь наше решение “за” или “против” – оно может быть нами хорошо обосновано! Т. е. важное для нас рассудок может обосновать как необходимое вообще. Почему это возможно? Потому, что рассудок даёт конечные определения, а их “бесконечное” количество, следовательно, можно выбрать себе по вкусу. Таким рассудочным образом, можно обосновать всё что угодно. Это – опасная сторона образованного рассудка.

Необразованный человек под властью традиции – постоянен. А образование открывает простор для произвола. Поэтому правители препятствуют образованию – так легче управлять, даже и управлять-то не надо – управляет за них традиция, status quo. Софисты показали, что в человеке есть то, что позволяет ему быть свободным. Но поскольку эта свобода рассудочна, эта свобода есть произвол. Это – великая опасность образования. Греческое общество почувствовало, что здесь опасность, т.к. греческое общество было традиционным обществом. Человек стал способен жить своим умом, а, следовательно, независимо от других: единство государства и общества разрушается.

А в философском отношении это вообще было скандалом. Говорили философы о истинном знании и мнении, теперь это кончилось: всякое мнение истинно, пока человек его придерживается. А разонравилось – выберет другую точку зрения и обоснует.

Абсолютная истина исчезла!

Говорят: “Человечеству нужно искать истину”. “Бросьте, образованному человеку искать истину не нужно”, – говорят софисты. Истина выступила как нечто относительное. Мнение оказалось самым важным. Какой там божественный логос - это лишь мнение Гераклита. Образуй свой рассудок, и твоё мнение станет абсолютно равноценно любому другому мнению. Стало казаться, что большего, как придумывать мнения, человеку не дано. Философия стала популярной – каждый мог философствовать от души. “Что такое истина?” “Нечто единое”, – говорили ранее. “Да бросьте, а есть ли она?” - махнет рукой образованный софист.

Любой релятивизм в своей основе имеет софистическое мышление. Именно с осознания того, что рассудочным способом доказать можно всё, что угодно, – возникает мнение, что ничего определенного знать нельзя. Есть основания, чтобы воровать и есть основания, чтобы не воровать. Что важно для меня, решаю я сам. Жуткая опасность. Если абсолютной истины нет, то всё позволено. Если истина относительна, то ничего вообще знать нельзя. С обоснованием этого выступил Горгий.

ГОРГИЙ

Он похоронил абсолютную истину. “О том чего нет или о природе” – издевательски названная книга (ведь раньше почти все философы писали книги “О природе”).

Положения Горгия передает Аристотель:

Ничего нет.

Если и есть, то не познаваемо.

Даже, если и познаваемо, то не сообщимо другим.

Доказательство:

Можно сказать, что небытие есть (Гераклит). Это значит, что есть то, чего нет. Но это противоречие, из которого следует, что нет ничего: ни бытия, ни небытия, а есть только мнение о них.

Но если даже и доказать, что что-то есть независимо от нашего мышления, то оно не познаваемо, потому что из того, каким оно кажется мне, не следует, что таково оно само по себе. Наш рассудок не может нам дать знание о том, что есть сама вещь вне отношения к нему.

И последний гвоздь в гроб истины: слова – это не мысли, а только слова, поэтому с их помощью любые мысли передать невозможно.

Итоги: выводы софистов – не софистика. Эти выводы справедливы об этом мышлении – о рассудке. Если наше мышление лишь рассудочное, то всё, что сказал Горгий – правда: если мышление действительно отделено от предмета, то такое мышление ничего о предмете самом по себе знать не может. Рассудок знает, что он господин вещей, а вот почему он господин – еще не знает. Он рад этой находке и с радостью забавляется этим.

Рассудок сам себе противоречит. Рассудок сам не выходит за границы мнения, но в этих границах он свободен. Человек с образованным рассудком – это тот, кто может доказать и то, и другое об одной и той же вещи. Момент истины у софистов – осознание мощи и бессилия рассудка: абсолютная мощь над единичными вещами и бессилие перед истиной. Он настолько бессилен, что заявляет, что истины нет. Вопрос: а об истине ли он заявляет? Да, истины нет, но только как единичной, вне нас находящейся вещи. А, если истина – не вещь?

Собственные противоречия софистического способа мышления стали исходным пунктом для философствования Сократа.

Принцип Сократа

Софисты: все, что мы знаем – знаем МЫ, следовательно, все познаваемое находится в отношении к нам. Что бы Гераклит ни говорил о логосе, это лишь его мнение, это еще до него, просто, никто не придумал. И в самом деле, о логосе до Гераклита никто не догадался – разница почти неуловимая. Как хорошо! Кто бы, что ни сказал – это его мнение. Никто никому не указ!

“Все, что мы знаем – знаем МЫ”, - говорят софисты. Но следует ли из этого, что мы не можем знать истину?

Это проблема любого человека, возвышающегося от рассудочного к разумному мышлению. Это всечеловеческая проблема и, поэтому Сократ - историческая фигура для всего человечества. Сократ значим наряду с Христом. Эпохи человечества различаются “до” Сократа и “после”. Сократ - всемирно-историческая личность. Ценно в жизни Сократа то, что он сам себя обуздал, сделал себя из человека с дурными наклонностями образцом добродетели. Мы должны ценить тех, кого природа не расположила к добродетели, но человек смог себя преобразовать.

Настоящим делом его жизни было философствование. Философствовал с любым встречным. Для Сократа жизнь и философия – это одно целое. Он сам был своим главным философским произведением. Мог застыть в глубочайшем сосредоточении и, тогда люди бегали смотреть на него, стоящего сутками неподвижно и в дождь, и в зной, обдумывая пришедшую на ум мысль.

О Сократе мы имеем два источника: 1) Ксенофонт Афинский “Воспоминания о Сократе”, особенно IV книга и 2) ранние диалоги Платона.

Ксенофонт – воин, педагог лично знаком с Сократом, но передает только внешнюю сторону сократовской философии. Он понимал о ней столько, сколько мог. У него мы имеем конспекты реальных диалогов. Платон, 8 лет общавшийся с Сократом, дает другой его образ. Платон творил эти диалоги, документами эти диалоги не стали, ибо это Сократ изнутри, т.к. Платон – философ.

Почему он их написал? Конечно, не для того, чтобы восполнить пробел: Сократ ничего не писал – как жаль! Платон писал их для себя. Он писал их тогда, когда его способ мышления совпадал с сократовским.

Постарайтесь обдумать, где мы имеем реальную жизнь: там, где зафиксировано внешнее или там, где человек проник в суть и выразил это? Этот сочиненный Платоном Сократ более реален, чем документально зафиксированный Ксенофонтом.

Сократ ничего не писал, но нашел себе писателя в лице гениального ученика. В сочинениях Платона рубеж – диалог “Менон”: до “Менона” Платон стоял на точке зрения Сократ, после “Менона” Сократ – лишь персонаж, который выражает обычно платоновскую мысль. Когда Платон перестал быть учеником Сократа, он стал Платоном.

Главные ранние диалоги Платона: “Евтидем”, “Гиппий меньший”, “Гиппий больший”(*), “Алкивиад 1”(*), “Евтифрон”, “Лисид”, “Хармид”(**), “Протагор”(*), “Горгий”(*) (* - особенно важны; ** - самый важный). Еще о судьбе Сократа “Апология Сократа”, кое-что в “Федоне”.

На 70-ом году жизни Сократ был обвинен в том, что: не почитает богов и своими речами делает молодежь хуже. Иск предъявили мелкий лавочник и неудавшийся поэт. Сократ убедительно защищался, но не согласился признать себя виновным, и за это был приговорен к смерти. Кто не согласен с Афинским судом, тот совершает самое страшное преступление. По античным законам, осужденный должен был сам выбрать себе наказание. Сократ предложил чествовать его, как победителя Олимпийских игр, что было очевидной иронией по отношению к приговору. Суд осудил Сократа на смерть справедливо. Сократ невиновен по обвинению, но виновен, ибо не согласился с приговором.

Судьба Сократа трагическая, т.е. такая, в которой обе стороны и невиновны, и виновны. Не было выхода ни у Сократа, ни у афинского общества. Трагедия отличается от драмы, рассказывающей о незаслуженном наказании, и от мелодрамы, которая описывает случайную плачевную ситуацию (дерево упало на невинное создание).

Очистительный смысл трагедии – она показывает, как должен вести себя свободный человек: он идет навстречу смерти сознательно. Сократу предлагали: откажись от того, что делал или беги, но он не сделал ни того, ни другого. Начинаешь понимать, как должен вести себя свободный человек в любое время: надо делать дело до конца, т.к. дело необходимо, каковы бы ни были его последствия для делавшего.

Никакой жалости к Сократу быть не может – это не жалкая судьба, а великая судьба свободного человека. Без философии Сократ жить не мог – это образец философа.

Вскоре афиняне раскаялись и наказали обвинителей Сократа. Этого было не нужно делать, т.к. уморили Сократа правильно. Но эта гибель помогла им осознать, что жить свободно это по-человечески.

В чем еще справедливы обвинения афинян: Сократ действительно имел своего бога. Сократ соглашался, что у него был даймон. Что это значит? Что для него были не только внешние боги, но и внутренний голос. Деятельность софистов даром не прошла. Сократ обрел внутренний голос, которому он, прежде всего, подчинялся. Внутренний голос выше государственного. После Сократа многие афиняне стали потихонечку слышать внутренний голос. Как и Сократа, пробуждение субъективной личной свободы погубило афинский народ. До этого греческий народ стоял против персов монолитом, но после того, как стало ясно, что каждый сам себе закон – уже не нужно было внешних сил – греческий народ разложился и сошел с арены всемирной истории сам. Греческий народ сошел со сцены, благодаря вирусу субъективной личной свободы – софистам и Сократу. Поэтому Сократ должен был пострадать.

Пробуждение субъективной личной свободы наш народ может не перенести. Но другого пути нет – субъективная свобода должна быть пробуждена.

Философия Сократа

Философия Сократа – переломный момент в ИФ. Первоначало было постигнуто как ум Анаксагором, но ум остался у него совершенно неопределенным. Начало рефлексии о мышлении, т.е. начало мышления о мышлении, положили софисты. Почему? Потому что предмет оказался подвластен субъекту. Софисты осознали абсолютную власть субъективного мышления над единичным содержанием. Это и было выражено принципом Протагора: все сущее относится к субъекту.

Софисты распространили просвещенное рассуждательство, резонерство, привычку рассуждать, исходя из внешних оснований. Как только это стало привычкой, власть традиции пала. Что произошло? Стихийная нравственность была поднята до сознания. Но какая это была сознательная нравственность? Произвольная, т.к. основания выдвигаю я, смотря, что мне хочется. Софисты научили греков рассуждать, но прочная духовная основа была утрачена людьми образованными таким образом: вместе с традицией пали и духовные ориентиры. Каждый сам начинает устанавливать себе ориентирчики в зависимости от своих нужд.

Вопрос о правильности этих “ориентиров” не ставился. Все относительно, мы свободны резать или не резать, убивать или не убивать. И народ почувствовал опасность ТАКОЙ субъективной свободы.

Первым человеком, который осознал это противоречие, был Сократ. Это противоречие надо было решить.

Есть ли произвол – свобода? Да, но только по форме, а по содержанию – нет. Потому, что то, чего я хочу есть случайное - то, над чем я, на самом деле, не властен; это природное во мне. Мышление здесь не причина; образованный рассудок может лишь подыскать конечные основания (объяснения) тому множеству единичных желаний, которые возникают помимо него. Когда не хочется идти на занятия, и мы не идем, то свободна лишь форма нашего решения. Рассудок, хотя и найдет конечные основания (погода плохая, самочувствие неважное, урок будет не интересный и т.д.), но по сути – просто хочется спать. В чем принципиальная разница между: хотеть спать и подчиняться хотению спать? Принуждение может быть не только внешним, когда кто-то нас заставляет что-то делать, но и внутренним, зависящим от природного в нас.

Что есть подлинная свобода? Это свобода, которой дирижирует не рассудок, а разум. Произвол – это формальная свобода, а не действительная. Подлинная свобода – это свобода, имеющая бесконечное, единое основание, а не множество конечных оснований, хотя бы и очень большое множество.

В диалоге “Хармид” Сократом поставлена проблема: поиск целомудрия в отличие от многомудрия и суемудрия софистов. Откуда возникает необходимость целомудрия? Софистический рассудок не только не видит единого содержания, но и утверждает, что его нет, что истины нет. Необходимо разрушить софистическую иллюзию: истина в нас самих ЛИШЬ, а вне нас просто вещи. Поиск целомудрия – поиск абсолютной истины. Это должно искать всякому, кто хочет преодолеть софистический рассудок.

С кем беседует Сократ? С теми, кому кажется, что они все знают. Но в результате получается, что они только думают, что что-то знают. В результате они противоречат своим же собственным утверждениям, высказанным в начале диалога. В отличии от них, Сократ знает только одно: “Я знаю, что ничего не знаю”. Это первый шаг к целомудрию. Но остановиться нельзя, не погрузившись в скептицизм. Сократ знает, что надо искать целомудрие до тех пор, пока не найдешь.

В сократовских диалогах вскрывается противоречие между всеобщей формой представлений и их единичным содержанием. Например, кто богаче: тот, у кого много денег, но хотел бы больше, или тот, у кого их мало, но надо еще меньше? Как только выясняется, что соединить всеобщее и единичное без противоречия нельзя, начинается диалог в сократовском смысле - возникает разлад души с самой собой: она и то говорит, и противоположное, но это ее не удовлетворяет.

Сократовский диалог отличается от обычного диалога как разговора двух лиц. В сократовском диалоге душа беседует сама с собой, сама с собой не соглашается и, осознав это, ищет согласия с собой. Придя к противоречию тех рассудочных определений, которые она выдвигает, она приходит к необходимости искать разумные определения. Разумное определение предмета – это определение его, как он есть сам по себе, т.е. без мнений, противоречащих друг другу.

Человек это кто? По явлению это всегда либо мужчина, либо женщина, а по сути? Человек по видимости либо белый, либо черный, либо желтый, а по сути? Поэтому расисты неразумны: человек каков он по сути, или вообще, определяется исходя из единичного, из явлений. Что же есть человек по сути? Душа начинает искать разумное определение. Душа еще не знает разумного, но чувствует, что рассудочные определения не годятся, т.к. в них всеобщее и единичное не могут быть соединены без противоречия.

Дата: 2018-11-18, просмотров: 197.

Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. © 2018 - 2024