Начавшиеся во второй половине 80-х годов в СССР «перестроечные» процессы резко актуализировали проблемы формирования среднего класса как важнейшей социальной базы прогрессивных перемен. Парадокс, однако, состоит в том, что советский «прототип» этого класса, во многом как раз и инициировавший рыночные преобразования, не только не обрел должных экономических и политических свобод, но и был «подстрелен на взлете». Прежде всего были ликвидированы источники, благодаря которым в обществе мог бы конституироваться многочисленный класс собственников. Во-первых, постсоветское государство обесценило денежные вклады населения, общая сумма которых в то время равнялась почти половине национального дохода страны. Во-вторых, тем же государством была заблокирована существовавшая для большинства граждан возможность за несколько лет накопить денежные суммы, достаточные для официально разрешенного их производственного и иного общественно-полезного инвестирования: в нынешней экономической ситуации среднестатистическая российская семья до 80% своих доходов тратит на питание. В-третьих, жесткий фискальный прессинг сдерживает развитие малого и среднего бизнеса в промышленности и сельском хозяйстве страны. В-четвертых, сегодня трудно надеяться и на сколько-нибудь значительный прирост высококвалифицированных рабочих наукоемких производств: с 1993 г. страна откатилась на 70-е место в мире по производительности труда. Что касается такого источника «рекрутирования» среднего класса, как научно-техническая интеллигенция, то, по подсчетам ученых, если нынешние тенденции деградации наукоемкого сектора сохранятся, к 2013 г. специалисты высокой квалификации практически исчезнут как социальная группа (мировой опыт подсказывает, что это может стать наиболее серьезным ресурсным ограничением экономического роста в стране).[13]

Очевидно, что все эти процессы в решающей мере вытекали из принятого реформационного курса. По сути он нацеливался исключительно на реализацию интересов «олигархии», персонифицирующей крупный капитал, специфически «сросшийся» с властными структурами общества и именно благодаря этому «сращиванию» (а вовсе не вследствие использования преимуществ интеграционного взаимодействия хозяйствующих субъектов и достижения его «синергических эффектов», развертывания стратегического планирования и иных форм цивилизованного корпоративного управления) извлекающий сверхдоходы, которые, как известно, интенсивно переливаются за рубеж. Именно «под олигархов» изначально создавались «правила экономистов», в том числе чековая приватизация, залоговые аукционы и толлинговые схемы, выпускались ценные бумаги типа ГКО. Все это привело к захвату «приближенными к политверхам» финансовым промышленными корпорациями общенациональных сырьевых источников, рычагов распределения госбюджетных средств и т.п. Поэтому нынешнюю установку на «равноудаленность олигархов от власти» можно только приветствовать. Однако ее реализации самой по себе явно недостач в контексте вышесказанного концептуальная основа новой реформационной стратегии до включать и «идеологию средних».

Первая составляющая альтернативы — выводящее значительную часть предпринимателей из «тени» изменение общих условий хозяйствования, включая смену приватизационной модели и формирование стимулирующего экономического механизма вместе с проведением новой социальной политики, направленной на стабилизации благосостояния основной массы населения. Вторая составляющая — подготовка особых концепций и программы государственной политики в отношении «теневой» экономики.