Исходя из нашего определения, агрессия всегда адресована другому субъекту, а, следовательно, в ней отражается определенное отношение человека к другим людям. Поэтому изучение личности многоэпизодных преступников должно включать исследование их ценностно-нормативной сферы, и прежде всего, той системы ценно- стей, в которых объективируется их отношение к другим людям.

Специфика этого отношения, реализуемого в агрессивном по- ведении, в сравнении с другим, близким понятием – «жестокостью», проявляется как нарушение соотношения ценностей своего Я и «дру- гого Я», которое можно выразить формулой «Я > другой человек». В то время как жестокость проявляется всегда как нарушение цен- ности другого человека, реализующее «нечеловеческое» отношение к нему [Михайлова О.Ю., 1986]. В ситуации, делающей вероятным проявление агрессивного поведения, мотивы, потребности субъекта представляются ему более значимыми по сравнению с потребностями другого человека. При этом нарушение этого соотношения может проявляться по-разному. Оно может обнаруживаться как нарушение ценности другого человека, и в этом смысле агрессия и жестокость являются пересекающимися понятиями: жестокость может прояв- ляться как агрессия, а агрессия может быть жестокой.

Ценность личности другого человека является одной из главных человеческих ценностей. Ее значение обусловлено тем, что отношение к другим людям опосредует всю систему жизненных отношений и само формирование личности субъекта. Обладая большой степенью обобщенности, отношение к другим людям включает в себя и от- ношение к человечеству в целом, и отношение к народам и нациям, и отношения к определенным людям (как близким, так и дальним), определенного пола, возраста или профессии и т.д., поэтому эта ценность конкретизируется в целом ряде других менее обобщенных

ценностей. При этом нарушение отношения к другим людям может проявиться как на общем, генерализованном уровне, как принцип, регулирующий все поведение человека, всю его жизнедеятельность, так и обнаруживаться на более низких уровнях, в конкретных сферах общения, в достаточно простых ситуациях.

В нашем исследовании для изучения этой сферы личности был использован опросник «Смысл жизни» [Ратинов А.Р., 1981]. В отличие от оригинала наша версия опросника «Смысл жизни» направлена на изучение только одной ценности – ценности другого человека, другого «Я». В окончательном виде наша версия теста «Смысл жиз- ни» состояла из набора 12 полярных суждений и соответствующих градуированных шкал, на которые испытуемые отмечали степень выраженности у них той или иной позиции.

Прежде всего, надо отметить, что по характеристикам своей ценностно-нормативной сферы многоэпизодные преступники яв- ляются достаточно специфической группой, в значительной степе- ни отличающейся от всей выборки сексуальных преступников. На графиках 2 и 3 представлены позиции испытуемых двух групп по отношению к исследованным ценностям.

В целом по выборке ценностный график сексуальных преступни- ков сохраняет тенденции, типичные для всех групп насильственных преступников [Михайлова О.Ю., 1986]. По большинству исследуемых ценностей сексуальные преступники отдают предпочтение абстракт- ным ценностям перед конкретными, т.е. декларируя положительное отношение к людям вообще, они склонны негативно оценивать свое ближайшее окружение. Различия в оценке пар ценностей достовер- но значимы (р<0,05). Аналогичное соотношение обнаруживается и в оценках значимости ценностей семейной сферы.

В то же время в оценках ценности эмоционально-интимных отношений («дружба» и «любовь») наблюдается обратное соотно- шение оценок: конкретные ценности оценены выше, чем абстракт- ные (хотя показатели и по тем, и по другим имеют отрицательный знак). Возможно, такие результаты обусловлены большим количеством холостых среди наших испытуемых (57,5%). «Брак», «семья», «дети» остаются для них достаточно абстрактными понятиями. Причем, как показала клиническая беседа, в отношении к этим ценностям проявляется эгоистическая и рентная ориентация личности испы- туемых. Так, например, необходимость брака обосновывалась тем, что на длительные свидания допускаются только родственники.

Рис. 2. Р ельефы ц ен н ост н ых от н ошений по выбор ке с ексу аль н ых пре с т у п н иков в целом

Ценностные профили многоэпизодных преступников обнаружи- вают иную тенденцию. В интимно-семейной сфере эти испытуемые склонны отдавать предпочтение конкретным ценностям. Оценка ими «брака» и «семьи» весьма высока, причем различия не достигают уровня статистической достоверности. Вероятно, близкие люди, семья у этих испытуемых включены в структуру «Я» и представляют собой объекты, без которых человек просто не мыслит своего существова- ния. Видимо, здесь проявляется тот «расширенный эгоизм, который близостью к другому заслоняет, снимает вопрос об оправданности, о ценности этических критериев» [Рубинштейн С.Л., 1976, с. 372].

Рис. 3.Р ельефы ц ен н ост н ых от н ошений в группе мн огоэпизод н ых с ексу аль н ых пре с т у п н иков

Негативный опыт общения, страх отвержения определяют на- личие у них пассивной позиции во взаимоотношениях с другими людьми. Они ожидают от партнера активного выражения приязни, что, по-видимому, и дают эмоционально значимые для них жен- щины. В то же время надо отметить, что ценности, связанные со сферой чувств и эмоциональных отношений («дружба», «любовь») оцениваются этими испытуемыми в целом весьма низко, причем об- наруживается преобладание абстрактных ценностей. На наш взгляд, здесь отчетливо обнаруживается недооценка ими психологической стороны отношений.

Таким образом, в группе многоэпизодных преступников выявля- ется нарушение ценностно-нормативной сферы в области морально- этических представлений. Это выражается как в девальвации содер- жательной стороны моральных понятий, носящих преимущественно цинично-вульгарный характер,  так  и  в более  низкой  их  оценке в количественном отношении. В то же время в более высокой оценке ими группы конкретных ценностей отчетливо проявляется эгоцен- трическая ориентация личности многоэпизодных преступников.

Поскольку речь идет об изучении личности сексуальных преступ- ников, то логично рассмотреть их представления в сфере половой морали и, в частности, к сексуальному насилию. Для этих целей была использована оригинальная модификация методики «Шкала принятия мифов насилия» (RMA), которая была разработана М.Р. Бурт в 1980 году для измерения поддержания субъектами различных мифов насилия [Burt M.R., 1980]. Изнасилование – понятие, отягощенное множеством культурных представлений, которые приписывают женщинам от- ветственность за действия насильника и которые получили название мифов об изнасиловании. В значительной степени эти представления связаны с негативным отношением к женщинам.

На основании этой методики нами был разработан ее модифици- рованный вариант, адаптированный к социокультурным условиям нашей страны. Наш вариант представляет собой опросник с 20 пун- ктами, которые направлены на выяснение отношения испытуемых к 5 бытующим в нашем обществе мифам об изнасиловании. К тако- вым были отнесены следующие.

1. Мужчина, чтобы быть привлекательным, должен быть агрессив- ным.

2. Женщины часто отказывают в интимной близости потому, что так им предписывают культурные нормы.

3. Изнасилование часто бывает результатом провокации со стороны женщин.

4. Изнасилование  невозможно  при  активном  сопротивлении  жен- щины.

5. Обращение женщин в правоохранительные органы по поводу из- насилования часто бывают ложными.

К каждому из этих представлений относятся по четыре пун-

кта опросника, которые испытуемые должны были оценить по

5-бальной шкале дважды: первый раз оценивалась степень согласия испытуемого с предложенным высказыванием, а во второй – оценка частоты таких случаев. Для оценки степени распространенности мифов об изнасиловании в нашем обществе полученные нами данные мы сравнили с результатами опроса 35 корыстных пре- ступников и 100 законопослушных мужчин [Михайлова О.Ю., 1996]. Результаты исследования представлены на графиках (рисунки 4 и 5).

Как видно на графиках, высокая степень принятия мифов на- силия характерна как для многоэпизодных, так и для всей выборки сексуальных преступников по сравнению с контрольными груп- пами. Однако, надо отметить, что по общей выборке сексуальных преступников индивидуальные значения значительно варьируют (величина дисперсии – 4,87).

Рис. 4. С тепен ь согласия и с пыт у е м ых исслед у е м ых групп с социокультурными мифами о насилии.

Рис. 5. Оц ен к а частоты испытуемыми исследуемых групп социокультурных мифов о насилии

Результаты, полученные в группе многоэпизодных преступни- ков, свидетельствуют о высокой ее гомогенности по исследуемому признаку. В обеих группах испытуемых расхождение между степе- нью поддержания того или иного мифа и субъективной оценкой частоты встречаемости таких случаев является минимальным. Это свидетельствует о высокой степени принятия ими исследуемых представлений.

У многоэпизодных преступников отчетливо проявляется тенден- ция переноса своих сексуальных проблем на женщин. Два наиболее поддерживаемых ими мифа – это миф о провокации сексуального насилия его жертвами и о ложных обвинениях в изнасиловании. В то же время анализ материалов уголовных дел показал, что только в 14% случаев поведение жертв было «провоцирующим», в 57% слу- чаев жертвы были случайными. В остальных же случаях поведение жертвы могло быть оценено как легкомысленное или сексуально распущенное только при наличии вполне определенных социально- перцептивных стереотипов.

Многоэпизодные преступники чаще склонны обвинять жен- щин в непорядочности. Наиболее традиционный ответ о соотно- шении «порядочных» и «непорядочных» женщин – 1:100. Причем зачастую они затрудняются назвать порядочных женщин из числа своих знакомых. Более того, в ответах отчетливо проявляются личностные и сексуальные проблемы испытуемых. Ориентирами

таких оценок выступают не этические стандарты, а субъективное отношение к ним женщин. К числу «порядочных» относятся жен- щины, эмоционально близкие испытуемым, хотя их реальное пове- дение может не только не соответствовать стандартам ханжеской морали испытуемых, но и далеко отклоняться от норм достаточно свободной сексуальной морали современного общества.

В исследуемой группе отчетливо проявляется и наличие двойного стандарта морали в отношении «порядочных» и «непорядочных» женщин. Последние не могут требовать к себе никакого уважения, и по отношению к ним допустимо все. Диапазон сексуальной при- емлемости в отношении «порядочных» женщин у испытуемых этой группы, как правило, узкий с наличием целого ряда ханжески жестких эротических табу.

Таким образом, в целом по группе многоэпизодных преступников обнаруживаются более грубые количественные и качественные на- рушения ценностно-нормативной сферы, чем в целом по выборке сексуальных преступников.

Кластерный анализ по основным характеристикам ценностно- нормативной сферы испытуемых также позволил разделить их на четыре кластера (рисунок 6) .

Рис. 6. Дендрограмм а к ла с тер н ого анализа по характеристикам ценностно-нормативной  сферы

Кластер 1 (5 чел.) характеризуется тем, что главным деформиро- ванным параметром является система ценностей, ранжированных по параметрам «мужественности—женственности», представляющая собой жесткую иерархию, в основе которой лежат убеждения о го- сподствующей роли мужчины. Причем становление маскулинного полоролевого стереотипа у представителей этой группы связано с резким отклонением характеристик, трактуемых ими как «женские», но являющихся по сути дела общечеловеческими (уступчивость, терпимость, доброта и пр.).

В целом по этому кластеру обнаруживается негативная установка на общение, причем она формируется за счет преобладания ответов категории «доминирование». В то же время уровень агрессивности у этих испытуемых также достаточно высок, поскольку это качество входит в мужской полоролевой стереотип поведения.

Кластер 3 (4 чел.) по целому ряду характеристик оказался близким к первому. Так же как у представителей кластера 1, у этих субъектов обнаруживается преобладание маскулинной системы ценностей с акцентированием значения физической силы, доминантности, агрес- сивности, уверенности в себе, большой ценности секса в жизни.

Так же, как и у представителей кластера 1, у этих испытуемых вы- явлена негативная установка на общение, хотя и менее выраженная. В то же время у них обнаруживается отчетливое уменьшение общего числа ответов и увеличение количества ответов по категориям «опи- сание» и «пассивная безличность», что отражает, по нашему мнению, общую тенденцию снижения активности.

Среди тенденций, определяющих вероятность деструктивного общения, в этом кластере преобладает «агрессивность». В ответах по тесту Розенцвейга доминируют тенденции эго-защитного типа (ED = 56,21%), преимущественно экстрапунитивного направления (E=14,52).

Кластер 2 объединил четырех испытуемых, которые характеризу- ются высокой по сравнению со всеми другими кластерами значимостью ценностей семейно-интимной сферы и относительной сохранности отношения к женщинам («комплекс Мадонны»). Для этих субъектов характерна высокая оценка взаимоотношений с матерью на фоне не- гативно оцениваемой личности отца и взаимоотношений с ним.

В системе ценностей, ранжированных по параметру «маскулин- ности – фемининности», отчетливо преобладают женские каче- ства. Наибольшую значимость в этой группе испытуемых имеют

ценности «семейное благополучие» и «материальное благополу- чие». Однако обнаруживается высокая фрустрированность ценности сексуальных отношений (R=11).

В то же время можно говорить о выраженном нарушении у этих испы- туемых ценности других людей. Об этом свидетельствует как негативная установка на общение и высокий процент внешнеобвиняющих реакций (Е=58,34%), так и высокий уровень фрустрированности коммуникатив- ных потребностей и потребности в общественном признании.

Таким образом, можно утверждать, что у этих испытуемых об- наруживается достаточно выраженное нарушение ценности людей вообще при сравнительно сохранной ценности женщин.

Аналогичные тенденции обнаруживают и представители кла- стера 4. Так же, как и во втором кластере, у этих лиц выявляется доминирование в системе ценностей «женских» качеств. При этом у них обнаруживается отчетливая психоэмоциональная зависимость от матери, что проявляется как в наивысшей значимости для них этих взаимоотношений, так и анамнестически6.

Важной особенностью ценностных отношений этих субъектов является наличие проблем во взаимоотношениях с противополож- ным полом и высокий уровень фрустрированности сексуальных отношений. Хотя у них выявляется скорее положительная установка на общение (показатель находится в пределах средних значений), надо отметить, что в этой группе обнаруживается наиболее высокий по выборке процент ответов, относящихся к категории «страх». Это позволяет говорить о наличии у них опыта негативного общения и высоком уровне подозрительности по отношению к коммуникатив- ным партнерам. В то же время представители этого кластера наименее агрессивны по группе многоэпизодных преступников.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что по харак- теру выявляемых нарушений этого уровня детерминации поведения можно говорить о наличии, по крайней мере, двух типов дефектов, которые обнаруживаются либо как гиперболизированное преобла- дание в системе ценностей маскулинных установок и стереотипов, либо как развитие этой сферы по женскому типу.

Причем по мере формирования ФЧ обнаруживается парадок- сальное снижение ценности мужских и повышение значимости женских качеств. Вероятно, этот факт отражает действие механизмов

6 Одного из них (6-serial) даже на обследование в ЛРНЦ «Феникс» приводила мать и ждала, пока ее 27-летний сын пройдет диагностические и лечебные процедуры.

психологической защиты «Я». С одной стороны, неспособность соот- ветствовать эталону маскулинности заставляет их снижать ценность этих качеств. С другой, повышение значимости женских качеств на недостижимую высоту позволяет им снижать ценность реальных представительниц слабого пола как недостойных этого идеала.

Таким образом, одним из проявлений патологического развития личности является сужение и нарушение ценностно-смыслового ее уровня и, что не может не проявиться в изменении ее самосознания и иерархии и структуры мотивационной сферы субъектов.