– Старейшина Шэнь, пожалуйста, наденьте это!

Шэнь Цинцю склонил голову, и на его глаза легла черная повязка.

На самом деле, подобная предосторожность была излишней. Учитывая мириады заклятий, лежащих в основе лабиринта, даже запиши Шэнь Цинцю весь свой путь на видеокамеру, ему все равно не найти выхода.

Из-за царящей здесь влажности земля была несколько скользкой, и Шэнь Цинцю с завязанными глазами оставалось лишь полагаться на милость ведущих его адептов.

– Гунъи Сяо, – окликнул он.

Следующий за ним по пятам адепт ускорил шаг, чтобы ответить:

– Старейшина Шэнь?

– Смогу я контактировать с людьми из внешнего мира в ожидании суда четырех орденов?

– Только те, у кого на поясе есть пропуск дворца Хуань Хуа, смогут сюда войти.

Выходит, Шан Цинхуа будет не так-то просто к нему пробиться, чтобы обсудить, что нужно делать с цветком росы луны и солнца. Поразмыслив над этим, Шэнь Цинцю спросил:

– А что сделали с теми сеятелями?

– Испепелив, их останки передали великим мастерам храма Чжао Хуа, чтобы те произвели церемонию упокоения их душ.

Со стороны послышался недовольный голос:

– Шисюн, зачем ты вообще с ним разговариваешь? Неужто он рассчитывает на то, что ему удастся отсюда выйти?

Шэнь Цинцю узнал его голос – тот рябой, с самого начала настроенный против него.

– Не смей грубить! – одернул его Гунъи Сяо.

Однако Шэнь Цинцю лишь улыбнулся:

– Он прав – сейчас я всего лишь пленник, так что он имеет право говорить со мной, как ему заблагорассудится. Нет нужды его упрекать.

В этот самый момент они наконец прибыли к месту заточения Шэнь Цинцю – черную повязку сняли с глаз, являя его взору огромную каменную пещеру.

Внизу поблескивала поверхность темного озера. На стенах на разных интервалах горели факелы, свет которых трепетал на водной глади. В центре озера возвышалась рукотворная квадратная белая платформа около шести чжанов в длину [1], сияющая подобно нефриту.

Гунъи Сяо извлек связку ключей и коснулся ими камня. От поверхности озера тут же донесся металлический лязг, словно распахнулись повернулись железные шестеренки, и из воды всплыла каменная тропа, ведущая к центру озера.

– Старейшина Шэнь, прошу вас, – сделал приглашающий жест Гунъи Сяо.

– Гляньте-ка, – бросил рябой адепт, поднимая камень, чтобы бросить его в воду.

Вместо того, чтобы тонуть, булыжник продолжил плавать, будто кусок дерева. Внезапно поверхность воды покрылась мириадами пузырьков, шипя, словно брошенное на раскаленную сковороду мясо, и камень растворился без следа.

– Эту Водную тюрьму нечасто используют, – самодовольно заявил рябой адепт. – Те, что пытаются отсюда бежать или похитить пленника, кончают тем, что попросту растворяются в водах озера.

Столь разрушительная сила впечатлила даже Шэнь Цинцю.

Свались он в это озеро, от него не останется даже костей.

И где, хотелось бы знать, прославленные праведники из дворца Хуань Хуа раздобыли столько явно противоречащей всем законам и установлениям жидкости?

Шэнь Цинцю прошел по каменной тропе, соблюдая крайнюю осторожность: поскользнись он, в том, что случится дальше, не было бы ни капли смешного. Стоило ему достичь платформы, как Гунъи Сяо вновь повернул ключ, и узкая тропа скрылась в черных водах.

Шэнь Цинцю опустился на платформу, озирая свое новое обиталище. В душе он прикидывал, сумеет ли перелететь над поверхностью озера на летающем мече – ведь тогда разлагающая сила воды его не затронет… Стоило ему подумать об этом, как Гунъи Сяо повернул какую-то штуку рядом с замочной скважиной.

Пещеру тотчас заполнил звук льющейся воды. Подняв голову, Шэнь Цинцю обнаружил ниспадающие с потолка подернутые дымкой потоки, окружившие платформу.

…Да щас! Сквозь подобный заслон не пробиться и мухе, не говоря уж об обычном смертном!

Водная тюрьма дворца Хуань Хуа воистину заслуживает своей зловещей репутации! Неудивительно, что все главы прочих орденов, не сговариваясь, избрали местом его заточения именно ее!

***
Шэнь Цинцю знал, что спокойно ждать судилища ему не дадут, но не предполагал, что его потревожат так рано.

Он проснулся от того, что его окатили холодной водой.

Содрогнувшись от холода, он вообразил, что каким-то образом, задремав, свалился в озеро. Встряхнув головой, он принялся моргать, чтобы унять резь в глазах – лишь тогда до него дошло, что это была совершенно нормальная вода, а не та богомерзкая кислота.

Опутывающие тело Шэнь Цинцю сто восемнадцать вервий бессмертных были тонки, как паутина, однако блокировали не только поток энергии ци, но отчасти и кровообращение. Из-за этого его способность переносить холод значительно снизилась, так что ему оставалось лишь дрожать.

Водный занавес, окружавший платформу, исчез, а из воды выступала каменная тропа.

Как только Шэнь Цинцю удалось проморгаться, он узрел прямо перед собой пару вышитых туфель. Подняв глаза, он уткнулся взглядом в розовое облачение.

Стоявшая перед ним девушка была с головы до пят одета в розовое и увешана драгоценностями, словно рождественская елка. Изогнув тонкие брови, она уставила на него гневный взгляд глаз феникса [2]. В ее руке покоилась не предвещающая ничего хорошего металлическая плеть.

Шэнь Цинцю мысленно закатил глаза.

Разумеется, никто не мог сравниться в искусстве пыток с Ло Бинхэ, но и его женушек было вполне достаточно, чтобы довести человека до белого каления. Возникая перед ним одна за другой, словно цветы на чересчур пышной клумбе, все они своим появлением сулили ему новые неприятности. Почему бы вам всем не убраться к своему достославному муженьку – этого Шэнь Цинцю ничуть не занимают ваши прелести, ясно вам, товарищи женщины?

Тем временем девушка уставила на него плеть:

– Я же вижу, что ты уже проснулся, так что нечего притворяться мертвым! У этого мастера Дворца есть к тебе пара вопросов!

Учитывая ее возраст и навыки, даже при нынешнем состоянии Шэнь Цинцю было не очень-то мудрым шагом с ее стороны учинять ему допрос самолично.

– Какими бы ни были эти вопросы, – отозвался Шэнь Цинцю, – не думаю, что молодой госпоже Дворца следует этим заниматься.

На это ясная жемчужина на ладони старого главы Дворца, эта воинственная предводительница гарема Ло Бинхэ заявила без малейшего почтения:

– Хватит болтовни! Раз ты знаешь, кто я такая, то догадываешься и о цели моего визита! – От приступа едва сдерживаемой ярости она едва не заскрежетала зубами, глаза покраснели от прилива чувств: – Ты – просто невиданный злодей! Подумать только, спутаться с демонами, предав своих товарищей! Будь уверен, праведное возмездие настигнет тебя – сегодня этот мастер Дворца преподаст тебе знатный урок!

– Что-то я не припомню, как сознавался в своих злодеяниях, – как ни в чем не бывало отозвался Шэнь Цинцю.

Юная госпожа нетерпеливо топнула ногой:

– Полагаешь, раз ты не сознался, так никто не осмелится наказать тебя? Тебя, воплощение подлости, обмана и жестокости! Считаясь благородным горным лордом, ты обращался с гэгэ [4] Ло, как с животным – кто после этого удивится, что ты продался демонам?

Воистину, законы наследственности суровы и беспощадны – если бы он и не догадывался о ее происхождении, то по одной логике безошибочно опознал бы в ней гордую дочь главы Дворца!

На мгновение утратив дар речи, Шэнь Цинцю выдавил:

– Он правда сказал тебе, что я обращался с ним, как с животным?

– Гэгэ Ло такой добрый и всепрощающий – разумеется, он никогда не сказал бы подобного, – пропел нежный голосок молодой госпожи Дворца, смягченный истинным чувством. – Он прячет свои раны глубоко в сердце, не давая о них знать ни единой живой душе. Но неужто ты думаешь, что из-за того, что он не говорит об этом вслух, мне неведомо о его страданиях, будто у меня нет глаз и нет сердца?

От этой высокопарной речи Шэнь Цинцю стало порядком не по себе.

Что это, допрос или гребаный поэтический конкурс?

Он правда не знал, чего ему хочется сильнее: упасть на землю в приступе оглушительного хохота или залиться горючими слезами. «Что я могу с собой поделать? – сокрушался про себя Шэнь Цинцю. – Я знаю, что жестоко смеяться над сестричкой, которая столь искренне признается в любви, но это ж просто цирк какой-то! С душещипательно-эротическими номерами!»

При внушительных размерах гарем Ло Бинхэ страдал вполне предсказуемой разномастностью – результат того, что Ло Бинхэ, предпочитая количество качеству, замахнулся на кус, который был не в силах прожевать. Ну и еще, разумеется, того, что Сян Тянь Да Фэйцзи вознамерился написать гаремный роман, будучи девственником, который от силы пару раз за свою жизнь держал девушку за ручку – уж он-то разбирается в этом деле, хе-хе!

Видать, молодая госпожа Дворца и впрямь была не лишена определенной проницательности: подозрительно нахмурившись, она вопросила:

– Что это за выражение на твоем лице?

Шэнь Цинцю тотчас принял вид предельной серьезности, изгнав с лица даже тень улыбки: насколько он знал, эту девчонку лучше не злить. И в самом деле, она тотчас взвилась на дыбы:

– Ты смеешься надо мной, что ли?

Изначально молодая госпожа Дворца была без ума от своего друга детства, Гунъи Сяо, однако при появлении Ло Бинхэ ее чувства незамедлительно перекинулись на Единственного и Неповторимого. Тут уж ничего не попишешь: от истока такого рода романов, если перед героиней встает выбор между старинным другом и таинственным незнакомцем, она, повинуясь принципу «падения с небес», предпочтет последнего. Шэнь Юань всегда подозревал, что подобная штука столь популярна в гаремных романах, потому что в жизни хватает людей, которых бросили подобным образом, или которые сами не прочь отбить чужую подружку – они-то и получают извращенное удовольствие от этих любовных треугольников [5].

Разумеется, героини, переметнувшись подобным образом, искренне полагают, что ничего плохого не сделали – ведь они лишь следовали зову своего сердца, только и всего – но в глубине души осознают, что их совесть нечиста, потому-то, стоит им заметить косой взгляд, как им тут же кажется, что над ними смеются. Вне себя от стыда, переходящего в неконтролируемый гнев, молодая госпожа взмахнула плетью.

Она рассекла воздух со зловещим свистом. Пусть вервие бессмертных лишило Шэнь Цинцю духовной энергии, его физические навыки никуда не делись: он проворно откатился, так что плеть впечаталась в платформу в каких-то трех чи [6] от его ноги.

От удара во все стороны полетела каменная крошка. Приподнявшись на одно колено, Шэнь Цинцю осторожно разогнулся.

Какого черта эта девчонка использует шипованную плеть! Это попросту возмутительно!

Но что было еще более неправильным, так это то, что в оригинальном романе маленькая принцесса использовала эту самую плеть, лишь чтобы колошматить своих товарок по гарему, разрывая прекрасные платья в клочья – тех, что на свое несчастье удостоились внимания Ло Бинхэ – так какого черта она лупит этой штуковиной его? Приди в себя, женщина, я не твоя соперница!

Можно подумать, у меня без того мало проблем, чтобы все продолжали навешивать на меня эту сюжетную роль!

Промахнувшись, молодая госпожа лишь разъярилась еще сильнее. Плеть свистнула, обрушивая новый удар. Какой бы быстрой ни была реакция Шэнь Цинцю, он все же был связан, и потому, хоть удар и не задел кожу, плеть порвала одежду в нескольких местах.

Продолжая уворачиваться, вскоре Шэнь Цинцю достиг края платформы. Видя, что отступать больше некуда, ему оставалось лишь принять на себя следующий удар. Стиснув зубы и зажмурив глаза, он приготовился к обжигающему прикосновению плети.

Однако ожидаемой вспышки боли не последовало.

Когда он наконец решился открыть глаза, его сердце ушло в пятки.

Ло Бинхэ голыми руками сжимал шипастый хвост плети. Его глаза превратились в два холодных призрачных факела.

Роняя слова, словно ледышки на мерзлую землю, он произнес:

– Что. Ты. Делаешь?

Не заметившая его появления молодая госпожа Дворца была изрядно выбита из колеи, но что напугало ее по-настоящему – так это застывшее выражение на лице Ло Бинхэ, подобного которому ей видеть не доводилось. Хрупкое тело пронизала невольная дрожь.

С самого дня их знакомства Ло Бинхэ всегда был доброжелателен, мягок, внимателен к другим – ей и в голову не приходило, что он может смотреть на кого-то столь ненавидящим взглядом. Молодая госпожа Дворца машинально отступила на несколько шагов назад, прежде чем сумела выдавить:

– Я… я… я взяла у отца пропуск, чтобы допросить его…

– Суд состоится не ранее чем через месяц, – холодно заявил Ло Бинхэ.

Юная госпожа Дворца внезапно почувствовала себя преданной.

– От него пострадало столько моих братьев и сестер! – выкрикнула она. – И он так дурно с тобой обращался! Что такого, если я преподам ему урок?

Ло Бинхэ выдернул плеть из ее рук, не обращая ни малейшего внимания на шипы. Казалось, при этом он не употребил ни малейшего усилия, однако, когда он разжал пальцы, железные сегменты плети оказались раздавлены, будто проростки бамбука.

– Ступай прочь, – бесстрастно бросил он.

Юная госпожа, выпучив глаза, глядела на то, что сталось с ее любимым оружием. Из ее рта вырвалось изумленное:

– …А?

Уставив палец на Шэнь Цинцю, она перевела его на Ло Бинхэ, бросив голосом, в котором угадывались подступающие слезы:

– Да как ты смеешь так со мной обращаться? Я хотела отомстить за тебя, а ты?..

Ло Бинхэ без слов швырнул плеть в озеро – на сей раз яростное шипение разлагающегося металла длилось куда дольше.

Губы молодой госпожи задрожали.

Внезапно ее посетила мысль, что на самом деле Ло Бинхэ желал раздавить и бросить в озеро… ее саму. Похоже, шутки и впрямь кончились.

Голосом, исполненным горечи и обиды, она возопила:

– Я же делала это ради тебя! – затем развернулась и, рыдая, бросилась прочь.

Шэнь Цинцю про себя взревел ей в унисон: «Этот чертов сюжет летит под откос, словно поезд, сошедший с рельсов! Ну где я свернул не туда?!»

Он все еще причитал про себя, когда взгляд Ло Бинхэ сместился с убегающей девушки на него.

Шэнь Цинцю тут же ощутил невыносимую боль во всем теле. Уж лучше бы молодая госпожа Дворца выпорола его, нанеся сто восемьдесят ударов, чем остаться один на один с Ло Бинхэ в ограниченном пространстве!

Некоторое время они безмолвно мерили друг друга взглядом, потом Ло Бинхэ сделал шаг вперед.

Шэнь Цинцю бессознательно отступил.

Ло Бинхэ протянул было руку, но, внезапно замерев, опустил ее вновь, буркнув:

– Почему учитель вновь убегает от меня? Если бы я хотел с ним что-то сделать, мне бы для этого не потребовалось до него дотрагиваться.

И то правда. Даже единая капля демонической крови, проникшая в тело, равносильна часовой бомбе, содержа в себе неисчислимые способы причинять страдания. Ло Бинхэ достаточно шевельнуть пальцем, чтобы все внутренности Шэнь Цинцю перевернулись вверх ногами, а сам он упал к его стопам с мольбой о смерти.

Вновь опустившись на платформу в подобающей для медитации позе, Шэнь Цинцю поднял глаза, чтобы встретить взгляд Ло Бинхэ.

Целый месяц.

Он должен продержаться во что бы то ни стало. После этого он вновь будет свободен, как птица в небе, как рыба в море [7]. Папочка [8] Шэнь Цинцю не должен обращать внимания на подобные провокации!

Некоторое время оба молчали. Наконец Шэнь Цинцю не выдержал:

– Если хочешь что-то со мной сотворить, тебе нет нужды торопиться. После судилища я буду втоптан в грязь, моя репутация будет развеяна в прах, а жизнь окажется полностью в твоем распоряжении. Неужели не стоит немного подождать, чтобы насладиться триумфом сполна?

Говоря это, он основывался на том образе мыслей, что был свойственен оригинальному Ло Бинхэ – исходя из знания его психологии, это непременно должно было сработать. Однако вместо того, чтобы проясниться, взгляд его ученика неожиданно стал еще более холодным и пугающим.

– Почему учитель так уверен, что приговор будет не в его пользу? – медленно проговорил он, прищурившись.

– Это я должен задавать тебе этот вопрос, не так ли? – парировал Шэнь Цинцю.

– Мне? – вернул вопрос Ло Бинхэ. – Опять я, – ухмыльнулся он.

От этого Шэнь Цинцю попросту утратил дар речи.

Примечание к части

[1] Чжан 丈 (zhàng) – около 3,25 м., итого длина платформы – около 20 м.

[2] Глаза феникса – глаза миндалевидной формы, внешний угол которых немного приподнят по отношению к внутреннему. Такая форма глаз считается в Китае самой красивой.

[3] Молодая госпожа Дворца 小宫主 (xiǎo gōng zhǔ) – Сяо Гунчжу – в пер. с кит. «маленькая (или младшая) хозяйка дворца» этой героини, как и у ее отца, старого главы дворца Хуань Хуа (или Лао Гунчжу), по прихоти автора нет имени собственного, только титул.

[4] Гэгэ 哥哥 (gēge) – в пер. с кит. «старший брат».

[5] Любовный треугольник – в романе употребляется термин NTR – сокращение от японского Netorare – жанр хентайной игры, в котором возлюбленная главного героя покидает его, вольно или невольно уходя к другому – подобным приемом высвобождается потаенное чувство ревности игрока.

[6] Чи 尺 (chĭ) – единица длины, равная около 32,5 см., т. е., плеть ударила в метре от ноги Шэнь Цинцю.

[7] Свободен, как птица в небе, как рыба в море – поговорка 海阔天高任鸟飞 – пер. с кит. как «бескрайнее море для рыбы, безграничное небо для птицы».

[8] Папочка 老子 (lǎozǐ) – так молодые люди фамильярно говорят о самих себе, как, например, у нас «старик». Так называют себя артисты бродячего театра. Также это имя древнекитайского философа Лао-цзы.