Сороковые годы XIX века были периодом расцвета немецкой революционно-демократической поэзии.

Помимо Гейне, в эти годы со своими стихами выступил ряд поэтов. Наиболее выдающимися из них были Ф. Фрейлиграт и Г. Веерт. Наибольшее значение творчество Фрейлиграта и Веерта имело в период самой революции 1848 года.

Фердинанд Фрейлиграт (1810—1876) выступил как поэт еще в начале 30-х годов. В стихах этих лет он охотно обращался к экзотическому Востоку. Под влиянием нарастания общественного недовольства в стране Фрейлиграт, экзотические стихи которого получили признание у буржуазного читателя и которому была пожалована прусским королем пенсия, переходит на революционно-демократические позиции и обращается к политической лирике (сборники «Исповедание веры», 1844, и «Çа ira», 1846). Фрейлиграт, отказавшись от королевской пенсии, был вынужден эмигрировать.

Когда вспыхнула революция, Фрейлиграт вернулся в Германию и принял активное участие наряду с Веертом в издаваемой Марксом и Энгельсом «Новой Рейнской газете». В этом же году Фрейлиграт вступает в «Союз коммунистов». Революционные выступления в Берлине и Вене вызвали горячий отклик в стихах Фрейлиграта («Вена», «Мертвые — живым», «Блюм», «Виндшигрец и Блюм» и другие).

В последнем номере «Новой Рейнской газеты», которая была задушена реакцией, Фрейлиграт поместил стихотворение «Прощальное слово «Новой Рейнской газеты». Об этом последнем номере «Новой Рейнской газеты» Энгельс писал: «Мы должны были сдать свою крепость, но мы покинули ее, унося все военное снаряжение, при звуке барабанов, с развевающимся красным знаменем последнего номера, в котором мы предостерегали кельнских рабочих от безнадежных путей и говорили им: «Редакторы «Neue Rheinische Zeitung», прощаясь с вами, благодарят вас за выраженное им участие. Их последним словом всегда и повсюду будет: освобождение рабочего класса!». Той же верой в полное торжество дела рабочего класса было проникнуто и стихотворение Фрейлиграта, помещенное в этом номере.

Поражение революции 1848 года заставило Фрейлиграта уехать из Германии: он смог вернуться лишь в 1868 году. В годы реакции поэт отходит от революционно-демократических позиций, на которых он стоял в 40-е годы.

Георг Веерт (1822—1856). Георга Веерта Энгельс назвал в посвященной ему статье «первым и самым значительным поэтом немецкого пролетариата». Большое значение для Веерта имело то, что в начале своего творческого пути он приобщился к немецкой народной поэзии. Он воспринял немецкую народную песню принципиально иначе, чем до него романтики или молодой Гейне. Простота, естественность народной песни, ее юмор и реализм, нашедшие выражение в трезвом и подчас грубоватом изображении окружающей действительности, стали достоянием поэзии самого Веерта.

Ему с самого начала был чужд риторический, декламационный пафос поэзии Фрейлиграта, и, наоборот, Веерту были близки — и поэтому оказали на него влияние — стихи Гейне с их иронической простотой и конкретностью поэтического мышления, с их сатирической установкой.

Большое значение для миросозерцания и тем самым для творчества Веерта имело знакомство с положением пролетариата в более передовой капиталистической стране — в Англии, с английским рабочим движением — чартизмом (в 1843 году на некоторое время Веерт приезжает в Англию) — и близость с Марксом и Энгельсом, продолжавшаяся до самой смерти Веерта. Под руководством Энгельса Веерт изучал политическую экономию, философию и историю.

Героем стихов Веерта постепенно вместо ремесленника, подмастерья (см. стихотворение «В дубраве», «Три бравых подмастерья», «Под вишнею цветущей»), т. е. обычных героев народной песни, становится пролетарий. Если в стихах Веерта вначале труженик еще выступает как объект сострадания («Сто гасвелльских горняков», «Старый трактирщик из Ланкашира»), то в других стихах, написанных иногда одновременно, появляется изображение протеста трудящихся против своей участи и идея грядущей расплаты за социальную несправедливость.

На восстание силезских ткачей Веерт откликнулся стихотворением «Сидели они под ивой...» (1845), в котором звучит идея солидарности пролетариев всех стран. Веерт описывает сидящих за кружкой пива рабочих из Ланкашира и Йорка.

Период революции 1848 года Веерт активно сотрудничает в «Новой Рейнской газете». Веерт взял на себя фельетон. «Я сомневаюсь,— писал Энгельс в статье о Веерте,— были ли когда-нибудь в другой газете такие живые и остроумные фельетоны». Наиболее значительной серией фельетонов, превратившейся в небольшой сатирический роман, является «Жизнь и подвиги знаменитого рыцаря Шнапханского» (вышли отдельным изданием в 1849 году) — сатира на прусского юнкера.

Одновременно Веерт помещал в газете остроумные и злые сатирические стихи, в которых он издевался над немецким мещанством («Плаксы и смутьяны»), трусостью и ограниченностью буржуа («Ваше высокородие, имею честь», «Сегодня я ехал в Дюссельдорф»), над германским центральным правительством и созданной им армией («Святая наша немецкая рать» и другие).

В сатирических стихах Веерт особенно близок к Гейне. «Он часто пользовался гейневскими формами, но лишь для того, чтобы наполнить их совершенно оригинальным самостоятельным содержанием»,— отмечает Энгельс. Это объясняется тем, что политические убеждения Веерта отличались большей четкостью, что он был «здоровее и искреннее» Гейне (Энгельс).

После поражения революции Веерт отходит от литературы — он снова возвращается к занятиям торговыми делами. Умер Веерт вдали от родины, в Гаване, где находился по торговым делам.

Экзаменационный билет №23.
1. Отношение П. Мериме к русской литературе.

Интерес Мериме к русской литературе зародился еще в конце 20-х годов. Тогда же начали завязываться у него дружественные личные отношения с рядом передовых русских общественных деятелей и литераторов. Среди этих связей особое место занимает многолетняя дружба Мериме с С.А. Соболевским, который первым приобщил французского писателя к изучению русского языка, а также познакомил его ближе с творчеством Пушкина.

Пушкин оставался на протяжении всей жизни Мериме его любимым писателем, своеобразным недосягаемым мерилом прекрасного в литературе. В его глазах Пушкин не только величайший русский писатель, но и наиболее значительный европейский поэт. Мериме с глубоким пониманием оценивал творческую эволюцию Пушкина, его стремление вывести русскую литературу на широкую дорогу реалистического искусства. Он восхищался красотой и лаконизмом произведений Пушкина, умением поэта отбирать самые существенные, кажущиеся единственно необходимыми художественные детали, отсекая все лишнее, избегая всяких претензий на внешнюю красивость. С точки зрения Мериме, Пушкин полнее и глубже, чем кто-либо другой, использовал огромное внутреннее богатство русского языка.

Русский же язык, по словам Мериме, «словно созданный для передачи тончайших оттенков», казался ему самым выразительным из всех известных ему языков. Писатель считал своим долгом ознакомить французский народ с творчеством Пушкина. Работа над переводом произведений Пушкина доставляла ему и огромное творческое удовлетворение. В конце 40-х годов Мериме начал усиленно изучать русский язык с помощью жены французского дипломата Лагрене – Варвары Ивановны Дубенской. Эти занятия позволили писателю взяться за перевод «Пиковой дамы» (напечатан в 1849 году). Хотя перевод Мериме и грешит некоторыми неточностями и уступает оригиналу в смысле лаконизма стиля, он отличается незаурядными художественными достоинствами и популярен среди французских читателей. Позднее Мериме перевел в прозе «Гусара», «Цыган» (1852), а также стихотворения Пушкина «Анчар» и «Опричник». В 1856 году был опубликован перевод «Выстрела».

Внимание Мериме привлекало и творчество Гоголя. Французский писатель не был знаком со всеми произведениями этого писателя. Не мог он по достоинству оценить и всей разоблачительной силы, заключенной в «Ревизоре» и «Мертвых душах». Все же нарисованный Мериме в 1851 году творческий портрет Гоголя, при всех этих пробелах, несомненно, интересен. Заслугой Мериме является и сделанный им в 1858 году перевод «Ревизора».

В 1857 году Мериме познакомился с Тургеневым. Постепенно между писателями завязалась тесная дружба и литературное сотрудничество, сыгравшее важную роль в истории русско-французских культурных связей. Мериме посвятил Тургеневу две большие статьи («Литература и крепостное право в России» (1854) и «Иван Тургенев» (1868)). Кроме того, его перу принадлежат предисловия к французскому изданию «Отцов и детей» и «Дыма». В лице Тургенева Мериме приветствовал писателя-реалиста, смело раскрывавшего кричащие противоречия современной русской действительности и вместе с тем способного, не впадая в пессимизм, увидеть, оцепить и воспеть деятельность передовых сил нации. Именно в этом сочетании суровой правдивости с поэтическим утверждением светлого, положительного жизненного начала и заключалась, по мысли Мериме, отличительная черта творчества Тургенева, как, впрочем, и всей передовой русской литературы XIX века.

Мернме перевел на французский язык несколько рассказов Тургенева, редактировал французские переводы «Отцов и детей» и «Дыма», в содружестве с Тургеневым работал над прозаическим переложением поэмы Лермонтова «Мцыри». Важным историко-литературным памятником является переписка Мериме и Тургенева.

Заслуги Мериме как популяризатора русской культуры во Франции были, в свою очередь, высоко оценены и по достоинству отмечены Тургеневым. В некрологе, посвященном памяти своего французского друга, Тургенев заявил: «Мы, русские, обязаны почтить в нем человека, который питал искреннюю и сердечную привязанность к нашему народу, к нашему языку, ко всему нашему быту, – человека, который положительно благоговел перед Пушкиным и глубоко и верно ценил красоту его поэзии».