Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Антитеза свободы и природы — центральная идея философии Канта, прямое выражение постулируемой ею раздвоенности всего существующего на мир явлений, совокупность которых образует природу, и на его перво­основу — мир «вещей в себе», пребывающий по ту сто­рону категориальных определений природы. Необходи­мость, каузальные отношения, так же как и пространст-

Указание на такое понимание предмета антропологии имеется в письме Канта Герцу, относящемся к концу 1773 г.: «Мое намерение состоит в том, чтобы посредством этой дисцип­лины (речь идет об антропологии. — Т. О.) выявить источник всех наук: нравственности, различных видов умения, общения, Методов образования и управления — другими словами, всей практической сферы» (Трактаты и письма. С. 535).

 

262

Немецкая классическая философия

во и время, относятся лишь к миру явлений; мир «ве­щей в себе» свободен от этих определенностей и поэтому образует царство свободы — свободы от неумолимых за­конов природы. Таким образом, Кант, с одной стороны, доказывает безусловную подчиненность явлений законам природы, строжайшему детерминизму, а с другой — столь же решительно настаивает на том, что свобода — пер­вое, довременное звено причинно-следственной цепи собы­тий. Правда, существование этой изначальной свободы недоказуемо; она непознаваема, сверхчувственна, транс-цендентна. Но если мы соглашаемся с тем, что сущест­вуют не только явления, но и «вещи в себе», то вывод о наличии свободы становится вполне оправданным. Если же мы, напротив, отвергаем бытие «вещей в себе», то мы отвергаем тем самым всякую возможность свободы, ибо природный детерминизм не знает исключений.

Кант полагает, что его непоколебимое убеждение в существовании особой, свободной причинности, принци­пиально отличной от эмпирической (природной), т. е. необусловленного предшествующим временным рядом начала эмпирической каузальной последовательности, отнюдь не беспочвенно. У этого убеждения имеется, с одной стороны, космологическое, а с другой — этичес­кое основание.

Тезис третьей космологической антиномии гласит: «В мире существуют свободные причины», а ее антитезис утверждает: «Нет никакой свободы, все есть природа». Кант не считает антиномии принципиально неразреши­мыми апориями. Одну из главных задач трансценден­тального идеализма он видит не только в установлении, но и в положительном разрешении антиномий. Так, ре­шение антиномии, абсолютно противопоставляющей не­обходимость и свободу, заключается в допущении, что ее антитезис относится к природе, а тезис — к сверхпри­родному миру «вещей в себе». Принимая этот постулат, Кант утверждает: «Природа и свобода могут без проти-

К характеристике идеализма И. Канта__________ 263

воречия быть приписаны одной и той же вещи, но в раз­личном отношении: в одном случае — как явлению, в другом — как вещи самой по себе»¹.

Что же это за «вещь», которая есть явление, безу­словно определяемое необходимостью, и вместе с тем есть запредельная миру явлений, миру необходимости, «вещь в себе»? Такой «вещью», по учению Канта, может быть только человеческое существо. Нравственное сознание, присущее человеку, несмотря на все совершаемые им не­нравственные поступки (они как раз и указывают на на­личие нравственного сознания), неопровержимо свидетель­ствует о вменяемости человеческого индивида, его ответ­ственности за свои поступки, а значит, и о свободе. В этом смысле Кант говорит о практическом (нравственном) до­казательстве свободы воли. А это, в свою очередь, служит если не доказательством, то все же аргументом в пользу признания космологической свободной причинности, без которой едва ли была бы возможна свобода воли. Итак, человек не свободен как явление природы, естественное существо, определяемое законами природы. Человек, го­ворит Кант, «может быть сколь угодно изобретателен, но он не может навязать природе другие законы»². Он не свободен как чувственное существо, обусловленное свои­ми восприятиями, переживаниями, страстями. Каждый поступок человека происходит в определенный момент времени, который необходимо обусловлен тем, что пред­шествует ему во времени. Следовательно, «в каждый мо­мент времени, в который я действую, я никогда не бываю свободным»³. Но время есть лишь форма бытия явлений. Его нет в мире «вещей в себе». Время идеально; оно —

¹ Кант И. Пролегомены. Соч. Т. 4(1). С. 161, 167.

² Kant I. Fragmente aus dem Nachlass. Samt. Werke, hrs. v.
Hartenstein. Leipzig, 1868. Bd. VIII. S. 622.

³ Кант И. Критика практического разума. Соч. Т. 4(1).
С 423.

264                     Немецкая классическая философия

априорное чувственное созерцание, имеющее отношение лишь к чувственно воспринимаемому миру. Именно иде­альность времени делает возможной свободу.

Человек, поскольку он не только эмпирический ин­дивидуум, но и трансцендентальный субъект, не подвер­жен необходимости и, следовательно, свободен. И лишь в этом качестве, т. е. в своей трансцендентальности че­ловек выступает как разумное, разумно действующее, нравственное, свободное существо. Соответственно этому, и человеческая воля может быть правильно понята лишь с учетом изначальной раздвоенности всего существующе­го. Признание свободы воли отнюдь не равнозначно утверждению, что воля всегда свободна. Как и человек в целом, воля принадлежит двум мирам и поэтому харак­теризуется противоположными определениями. Кант разъясняет: «Одну и ту же волю в [ее] проявлении (в на­блюдаемых поступках) можно мыслить, с одной сторо­ны, как необходимо сообразующуюся с законом приро­ды и поскольку не свободную, с другой же стороны, как принадлежащую вещи в себе, стало быть, не подчинен­ную закону природы и потому как свободную»⁴.

Таким образом, Кант занимает совершенно своеобраз­ную позицию во многовековом споре о свободе воли. Фи­лософы, отстаивавшие свободу воли, обосновывали свое убеждение аргументами индетерминизма. Их противни­ки, приверженцы детерминизма, доказывали, что свобо­да воли в принципе невозможна, ибо все явления, в том числе и волевые акты, представляют собой следствие опре­деленных причин. Было бы ошибочно полагать, что Кант пытается примирить, синтезировать эти противополож­ные, фактически несовместимые направления. Он равно не согласен как с индетерминистами, так и с детерминис­тами. Первые игнорируют законы природы, которые не делают исключения ни для чего. Вторые — абсолютизи-

⁴ Кант И. Критика чистого разума. Соч. Т. 3. С. 94.

К характеристике идеализма И. Канта_______________ 265

руют необходимость, игнорируя то обстоятельство, что природа не есть единственная реальность. Поэтому Кант отвергает аргументы как той, так и другой стороны.

Кант не соглашается и с X. Вольфом, выдающимся последователем Лейбница, который, как справедливо отмечает В. Ф. Асмус, полагал, что «человек детермини­рован в своем физическом поведении — поскольку он есть тело, но свободен в поведении психическом, посколь­ку он есть субъект*⁵. Такая аргументация, от которой, кстати сказать, не был свободен и Кант в свой «докрити-ческий» период, теперь отвергается им самым решитель­ным образом. Не называя X. Вольфа, Кант указывает, что представление будто бы мы в своих помыслах, жела­ниях, намерениях, в отличие от наших телесных состоя­ний, свободны, есть «жалкая уловка, за которую кое-кто все еще готов ухватиться, полагая, будто таким мелоч­ным педантизмом разрешается трудная проблема, над решением которой тщетно бились в течение тысячеле­тий...»⁶ В противовес X. Вольфу и другим сторонникам указанной выше концепции Кант утверждает, что чело­век, поскольку он есть явление природы, равно опреде­ляется необходимостью и как объект, и как субъект. Следовательно, психические акты человеческого суще­ства так же подвластны природному детерминизму, как и его физические состояния.

Мы видим, что Кант предельно заостряет постановку проблемы свободы. Человеческое существо оказывается в ситуации, которая, во всяком случае на первый взгляд, представляется нереальной, невозможной. Человек свобо­ден, утверждает Кант, лишь как трансцендентная «вещь в себе», из чего, по-видимому, следует, что во всей своей эмпирической, посюсторонней жизни он не свободен.

⁵ Асмус В. Ф. Избр. философ, труды. М., 1971, Т. I. С. 233.

⁶ Кант И. Критика практического разума. Соч. Т. 4(1).
С 424-425.

266

Немецкая классическая философия

Такой вывод был бы правильным, если бы Кант ограни­чивался одним лишь противопоставлением явлений и «вещей в себе», посюстороннего и потустороннего. В дей­ствительности же Кант в известной мере снимает, пре­одолевает это противопоставление, поскольку, согласно его учению, человек как разумное существо, т. е. в той мере, в какой он действует разумно, находясь в рамках эмпирических обстоятельств, представляет собой не толь­ко явление, но и свободно действующую «вещь в себе».

Возможность такого сочетания эмпирического и трансцендентного, необходимости и свободы не стала еще предметом специального рассмотрения исследователей философии Канта. А между тем эта возможность со всей очевидностью выявляется в кантовском понимании ра­зума. Кант, как известно, различает эмпирический и чистый разум. Свою вторую «Критику...» Кант, в отли­чие от «Критики чистого разума», назвал «Критикой практического разума», поскольку одной из ее главных задач было исследование возможности и действительно­сти наряду с эмпирическим практическим разумом, су­ществование которого не подлежит сомнению, чистого практического разума, который способен самоопреде­ляться безотносительно к чувственным обстоятельствам.

Не следует думать, что, согласно Канту, человек об­ладает двумя разумами, эмпирическим и чистым. Один и тот же человеческий разум выступает в двух ипоста­сях: эмпирической и умопостигаемой. И в этой послед­ней форме, т. е. как чистый разум, он есть «вещь в себе», которая существует в повседневной жизни человека, по­скольку он поступает разумно. Понятно поэтому следу­ющее замечание Канта: «В конце концов мы имеем дело с одним и тем же разумом, который должен иметь раз­личие лишь в применении» ^г.

⁷ Кант И. Основы метафизики нравственности. Соч. Т. 4(1). С. 226.

К характеристике идеализма И. Канта_______________ 267

Чистый разум, утверждает Кант, «присутствует и остается одинаковым во всех поступках человека при всех обстоятельствах времени, но сам он не находится во вре­мени и не приобретает, например, нового состояния, в котором он не находился раньше; он определяет состоя­ние, но не определяется им»⁸. Следовательно, чистый разум не есть явление, он не подчинен каким-либо усло­виям чувственности. Свобода есть порождение чистого разума, следствие присущей ему способности «самопро­извольно начинать ряд событий»⁹. Речь идет об эмпири­ческих событиях, которые вызваны априорным полага-нием чистого разума, т. е. безотносительно к эмпиричес­ким обстоятельствам.

Как же конкретно совершается свободное действие, инициируемое чистым разумом, который, хотя и при­сущ живому, смертному индивиду, существует вне вре­мени и пространства, из чего следует, что здесь нет мес­та обычному причинно-следственному отношению, пред­полагающему отношение во времени между «прежде» и «после». Чистый разум инициирует свободные действия не как непосредственная, ближайшая причина (такое имеет место лишь в эмпирическом каузальном ряду), а как определенный «образ мыслей», духовный склад лич­ности, ее нравственная ориентация. При такой постановке проблемы понятие трансцендентального субъекта свобод­ной воли в значительной мере утрачивает мистический привкус. Чистый разум, т. е. разум, свободный от чув­ственных побуждений, эгоистических пристрастий, пред­убеждений, оказывается общественным сознанием, об­щественным разумом. В понятии чистого разума преодо­левается противопоставление личного общественному, т. е. личное, природа которого социальна, возвышается до уровня, определяемого собственной природой. Такое

⁸ Кант И. Соч. Т. 3. С. 493.

⁹ Там же. С. 492.

268__________ Немецкая классическая философия

возвышение не есть, конечно, устранение личного, в ча­стности, стремления к счастью. Речь идет лишь о подчи­нении личных стремлений нравственному закону. Нельзя поэтому согласиться с теми исследователями философии Канта, которые отказываются видеть в кантовском поня­тии свободы его социальные, т. е., по существу, эмпири­ческие интенции. Заблуждается, например, Г. Шульте, утверждающий в противовес Канту: «Я знаю лишь сво­боду тела. Я воспринимаю ее, ощущая свое тело, пере­двигаясь, заботясь о своей жизни, продолжая ее. Я по­стигаю свободу вследствие страха ее потерять. Эту сво­боду Кант не может мыслить»¹⁰. Между тем Кант вовсе не исключает из сферы свободы телесные действия, если они инициированы разумом. Он не отрицает (об этом ниже) и свободы как источника поступков, противных нравственности.

Еще более конкретное представление о трансценден­тально-идеалистическом понимании свободы воли, про­являющейся в поступках эмпирического, т. е. подчинен­ного законам природы человеческого существа, дают положения Канта о фундаментальном значении идеи сво­боды. Напомню, что тремя основными, неискоренимы­ми идеями чистого разума являются идея бессмертия человеческой души, идея свободы и идея Бога. Кант на­зывает эти идеи регулятивными принципами, указывая тем самым на их роль в поведении людей, в формирова­нии их менталитета. В этой троице основных идей чис­того разума идее свободы принадлежит, по существу, определяющая, ведущая роль, ибо признание бытия Бога и личного бессмертия предполагает выбор между проти­воположными утверждениями, что немыслимо без сво­боды воли. Понятно поэтому категорическое утвержде­ние Канта: «Каждое существо, которое не может посту-

¹⁰ Schulte G. Kants nieht-unmogliche Freiheit // Akten des 5. Internationalen Kant-Kongresses. Teil 1.1. Bonn, 1981. S. 573.

1С характеристике идеализма И. Канта             269

пать иначе, как руководствуясь идеей свободы, именно поэтому в практическом (т. е. нравственном. — Т. О.) отношении действительно свободно...»¹¹

Таким образом, идея свободы как сущностное содер­жание чистого разума, а не просто как убеждение, мне­ние отдельных индивидов, эта идея, осознаваемая че­ловеком во всем ее значении, нравственно освобождает, нравственно преображает эмпирическое человеческое су­ществование. Не может быть более высокой оценки сво­боды, чем та, которая дана Кантом: «Идея свободы дела­ет меня членом умопостигаемого мира»¹². Это значит, что по меньшей мере в сфере нравственности существует пе­реход из мира явлений в мир «вещей в себе». Это — воз­вышение эмпирического индивида до общечеловеческого трансцендентального субъекта, который Фихте, продол­жая учение Канта, назвал абсолютным субъектом.

А. Фулье, французский философ позитивистского склада, пытавшийся с «реалистических» позиций интер­претировать учение Канта о свободе, писал, что челове­ку внутренне свойственны идеи, которым «присуща ари­стотелевская способность или сила». И поскольку «идеи суть силы», они определяют наши поступки. Среди мно­гочисленных идей Фулье выделяет идею свободы, под­черкивая ее укорененность в сознании каждого челове­ка: «Мы появляемся на свет с инстинктом свободы»¹³. Однако, несмотря на попытку глубинного постижения и, так сказать, субстанциального обоснования кантовского учения об идеях, Фулье фактически обедняет это уче­ние, так как он игнорирует основную характеристику чистого разума как общественного, общечеловеческого сознания: только в этом качестве разум может быть дей­ствительно высшей инстанцией.

¹¹ Кант И. Основы метафизики... Соч. Т. 4(1). С. 291.

¹² Там же. С. 299.

¹³ Фулье А. Свобода и необходимость. М., 1900. С. 22, 15.

 

270

Немецкая классическая философия

Воля, учит Кант, есть практический разум; свобод­ная, или чистая (она же добрая), воля есть чистый практи­ческий разум. Все учение Канта о чистом практическом (нравственном) разуме с необходимостью приводит к за­ключению, что «воля есть способность выбирать только то, что разум независимо от склонностей признает прак­тически необходимым, т. е. добрым»¹⁴. Иными словами, «свободная воля и воля, подчиненная нравственным за­конам, — это одно и то же»¹⁵. Разумеется, здесь имеют­ся в виду законы нравственности: лишь подчинение этим законам совместимо с действительной свободой воли.

Докантовские мыслители, начиная с первых христи­анских теологов и философов, обосновывали тезис о сво­боде воли, имея в виду источник первородного греха, морального падения человека вообще. Такое, по суще­ству, негативистское понимание свободы воли превра­щало ее в нечто аналогичное тем порокам, которые счи­тались вытекающими из нее. Кант, как мы видим, прин­ципиально по-новому оценивает свободу воли, видя в ней прежде всего глубинный, трансцендентальный источник нравственности. Животные не обладают волей, утверж­дает Кант. Человека же отличает от животного не только наличие воли, но и наличие свободной воли. Последняя также отличает человеческого индивида как личность от других человеческих индивидов. В своих посмертно опубликованных заметках Кант подытоживает этот ход

¹⁴ Кант И. Соч. Т. 4(1). С. 250.

¹⁵ Там же. С. 290. Ту же мысль Кант выражает в другом
месте этой работы следующим образом: «практическую свободу
можно определить и как независимость воли от всякого закона,
за исключением морального» (Там же. С. 422). Свободная воля
сама ограничивает себя нравственным законам. Этот закон не
просто дан ей извне; он установлен ею или же она могла бы
участвовать в его установлении. Поэтому подчинение воли нрав­
ственному закону толкуется Кантом как согласие воли с самой
собой и ее собственное законодательство.

__________ К характеристике идеализма И. Канта__________ 271

мысли: «Вопрос, возможна ли свобода, по-видимому, совпадает с вопросом, является ли человек подлинной личностью»¹⁶.

Тождество свободной воли с нравственным деяни­ем — одно из важнейших положений трансценденталь­ного идеализма Канта. Понятие чистого разума — ос­новное в этой системе — имманентно содержит в себе идею свободной воли как доброй воли. Однако такая постановка проблемы свободы порождает немалые труд­ности, с которыми постоянно сталкивается Кант.

Существует не только добрая, но и недобрая воля, действия которой не являются следствием внешних, не­зависимых от нее обстоятельств (будь это так, не было бы субъекта ответственности). Поскольку злая воля ответ­ственна за свои акты, она свободна. И Кант, настаивая на том, что свободная воля — добрая воля, не может из­бежать противоречия, которое он осознает и в определен­ной мере преодолевает в «Метафизике нравов». Я под­черкиваю — в определенной мере, так как кантовское решение этой проблемы не преодолевает всех трудностей и постоянно вызывает все новые и новые вопросы и воз­ражения.

Еще в 1888 г. в английском журнале «Mind» Г. Сидж-вик опубликовал статью «Кантовская концепция сво­бодной воли», которая затем была включена им в кни­гу «Методы этики», неоднократно переиздававшуюся (последнее издание: Sidgwick Henry. Methodes of Ethics. Chicago, 1962). Кант, указывает Сиджвик, обосновыва­ет принцип: свободная воля есть воля, сообразующаяся с нравственным законом. Однако, объясняя причины зла, Кант вынужден признавать наличие свободной воли, которая делает выбор вопреки категорическому импе­ративу.

¹⁶ Kants handschriftlichen Nachlass. Bd. IV. Reflexion zur Metaphysik. Berlin und Leipzig, 1926. S. 467.

 

272

Немецкая классическая философия

Н. Поттер, современный американский философ, ана­лизируя статью Сиджвика и полемизируя с ним, тем не менее признает, что у Канта действительно имеется двой­ственность в его понимании свободы. Но дает ли это ос­нования для утверждения о наличии у Канта двух, по существу, несовместимых понятий свободы? Отвечая на этот вопрос, Поттер заявляет: «В действительности Сидж-вик заблуждается; у Канта нет двух различных концеп­ций свободы. У него одна, единственная концепция сво­боды, по меньшей мере, в его поздних трудах...»¹⁷

Ссылаясь на исследования американских кантоведов Л. Бека (L. Beck) и Дж. Сильбера (J. Silber), Поттер при­ходит к выводу, что Кант разрешил указанное противоре­чие в «Метафизике нравов» путем разграничения свобо­ды и произвола. Это заключение требует, на мой взгляд, существенного уточнения. Прежде всего следует учесть то, что у Канта отсутствует столь характерное, например, для Гегеля, противопоставление свободы и произвола. Произвол трактуется Кантом в основном положительно как произвольное действие. С этой точки зрения, свобода воли предполагает произвол, включает его в себя, посколь­ку она невозможна без свободы выбора. Воля, рассматри­ваемая безотносительно к произволу вообще, лишена сво­их специфических характеристик. Такую волю, которая «имеет в виду только закон и ничто иное, нельзя назвать ни свободной, ни несвободной... Следовательно, только произвол может быть назван свободным», — пишет Кант¹⁸.

¹⁷ Potter N. Does Kant have Two Concepts of Freedom? //
Akten des 4. InternationaLen Kant-Kongresses. Berlin, 1974.
Teil II, 2. S. 594.

¹⁸ Кант И . Метафизика нравов. Соч. Т. 4(2). С. 135. В дру­
гом месте этой же работы Кант заявляет: «Свобода произвола
есть указанная независимость его определения от чувственных
побуждений — это негативное понятие свободы произвола. По­
ложительное же [ее] понятие — это способность чистого разума
быть для самого себя практическим» (Там же. С. 120).

К характеристике идеализма И. Канта_______________ 273

Итак, простая ссылка на произвол, которой ограни­чиваются Поттер и некоторые другие исследователи-кан-товеды, явно недостаточна для уяснения кантовского понимания недоброй воли, оказывающейся также свобод­ной и поэтому ответственной за совершаемые ею поступ­ки. Дело в том, что понятие произвола у Канта далеко не однозначно. Кант разграничивает свободный произвол, определяемый чистым разумом, и произвол, который в большей или меньшей мере подвержен воздействию эм­пирического разума, эмоциям, различного рода склон­ностям. Эти воздействия, как бы ни были они значи­тельны, не могут вполне определять человеческую волю, т. е. они не в силах устранить ни произвола, ни ответ­ственности субъекта за совершаемые им недобрые дей­ствия. В этом смысле Кант утверждает, что «человек как чувственно воспринимаемое существо обнаруживает на опыте способность делать выбор не только сообразно с законом, но и противно ему»¹⁹. Еще определеннее го­ворит Кант об этом в статье «Религия в пределах только разума»: «...моральное зло должно возникнуть из свобо­ды... склонность ко злу может укорениться только в моральной способности произвола»²⁰.

Таким образом, воля свободна, поскольку она согласна с нравственным законом, ибо это согласие есть ее выбор (свободный произвол), но она также свободна, когда всту­пает в противоречие с этим законом, так как и в этом случае она делает вполне определенный выбор. Выбор, который делает воля, нельзя рассматривать как эмпири­чески (например, эмоционально) обусловленный каким-либо предшествующим во времени состоянием, — в та­ком случае он не был бы произвольным, свободным, не был бы по существу выбором. Это значит, что и недоб­рая воля, поскольку она ответственна за свои акты, име-

Кант И. Метафизика нравов. Соч. Т. 4(2). С. 135. Кант И. Трактаты и письма. С. 101.

274

Немецкая классическая философия

ет свое основание не в ближайшем побудительном моти­ве (как это представляется на первый взгляд), а в разу­ме, конкретнее — в определенном образе мыслей, про­тивном нравственному сознанию. «Если человек, — го­ворит Кант, — в моральном смысле бывает или должен быть добрым или злым, то он сам себя должен делать или сделать таким. И то, и другое должно быть резуль­татом его свободного произвола; иначе и то, и другое не могло бы быть вменено ему»²¹.

Правильное понимание учения Канта о свободе долж­но в полной мере учесть его высказывания о первона­чальных, объективных задатках, присущих человечес­кой природе. Это прежде всего «задатки животности человека как живого существа». К ним Кант относит всю жизнедеятельность человеческого организма, поскольку она совершается без участия разума и, следовательно, не свободна. Таковы стремления к самосохранению, к про­должению рода, к жизни совместно с другими людьми. Задатки животности могут при известных условиях стать источником пороков, которые Кант называет скотски­ми: обжорство, похоть, дикое беззаконие. Задатки че­ловечности предполагают наличие разума. К этим за­даткам относится стремление человеческих индивидов добиться признания своей ценности во мнении других. С этим связано желание добиться превосходства над дру­гими, честолюбие, соперничество, ревность. Из этих спе­цифически человеческих задатков могут возникнуть та­кие пороки, как зависть, неблагодарность, злорадство, которые Кант называет пороками культуры.

Задатками личности Кант называет способность вос­принимать уважение к моральному закону как сам по себе достаточный мотив произвола. Понятие личности совпадает, таким образом, с понятием нравственного субъекта.

²¹ Кант И. Соч. Т. 4(2). С. 48

___________ К характеристике идеализма И. Канта_______________ 275

Приведенный краткий перечень задатков, присущих природе человека, указывает на то, что Кант в полной мере учитывает объективные определенности человечес­кого существа, определенности, которые в большей сво­ей части характеризуют человека как явление природы, подчиненное ее законам. Естественно возникает вопрос: каково же место свободы, свободного произвола в жизни реального, эмпирического человеческого индивида? Этот вопрос постоянно ставится Кантом, трудность его неус­танно подчеркивается философом. Сошлюсь снова на посмертно опубликованные «Размышления о метафизи­ке». Кант здесь подчеркивает: «Трудность в понимании свободы состоит в том, что субъект зависим и все-таки должен действовать независимо от других существ»²². Чтобы разрешить эту трудность, можно, конечно, допу­стить, что человеческий индивид действует частью сво­бодно, а частью несвободно. Кант категорически возра­жает против такого допущения: «Свобода не может быть частичной (lasst sich nicht teilen). Человек или совер­шенно свободен или вовсе не свободен»²³. Может пока­заться, что приведенные выдержки из «Размышлений о метафизике» не согласуются с идеями, обоснованными Кантом в его основных, опубликованных при жизни тру­дах. Однако такой вывод был бы заблуждением.

Суть дела заключается в том, что эмпирический субъект, полностью подвластный законам природы, не яв­ляется, по Канту, действительным человеческим суще­ством, личностью, подлинную сущность которой образу­ет трансцендентальный субъект. Весьма показательно, что не только следование категорическому императиву, но и противные ему поступки предполагают выбор, т. е. трансцендентальный акт воли. Эмпирический субъект не Делает выбора, ибо он не обладает свободой воли. В этом

Kants handschriftlichen Nachlass. Bd. IV. S. 462. Ebenda. S. 467.

276

Немецкая классическая философия

смысле понятие эмпирического субъекта является абст­ракцией, фиксирующей одну из сторон человеческой природы в отрыве от другой, определяющей ее стороны, каковой, по учению Канта, является трансценденталь­ный субъект. Конечно, человеческое тело, возраст, болез­ни, наконец, человеческая смерть — все это относится к эмпирическому субъекту. И Кант вовсе не игнорирует бренность индивидуального человеческого существова­ния, анализу которого в значительной своей части по­священа его «Антропология». Но сколь бы ни было су­щественно, важно для каждого человеческого индивида все, что относится к его эмпирическому существованию, Кант полагает, что сущность и возможности человечес­кого существа могут быть правильно оценены лишь с точки зрения трансцендентальных идей чистого разума: свобода, бессмертие души, Бог.

Трансцендентальная позиция Канта определяет его понимание природы человека. Традиционное философское воззрение на человеческую природу включало в себя пред­ставление об изначально существующей и в принципе неизменной определенности. Докантовские философы до­пускали возможность повреждения, извращения чело­веческой природы, ставя в этой связи задачу восстановле­ния ее «естественной» изначальной целостности. Никто из предшественников Канта не связывал понятие приро­ды человека с его волей, свободой, произволом. Кант, сле­довательно, решительно пересматривает воззрения своих предшественников на природу человека. Для него она вовсе не есть изначально данная и в принципе неизменная сущ­ность: «Здесь, — пишет Кант, — под природой человека подразумевается только субъективное основание приме­нения его свободы вообще (под властью объективных мо­ральных законов), которое предшествует всякому дей­ствию, воспринимаемому нашими чувствами»²⁴.

²⁴ Кант И. Соч. Т. 4(2). С. 22.

К характеристике идеализма И. Канта               277

Совершенно очевидно, что эта новая концепция че­ловеческой природы, радикально отличной от природы всех других живых существ, органически связана с кан-товским пониманием свободы как практического разу­ма, благодаря которому личность сама формирует себя. Даже природные задатки человека, поскольку они раз­виваются, культивируются, становятся достоинствами или пороками человеческого индивида, оказываются в конечном счете зависимыми от человеческой воли, а тем самым и от присущей человеку свободы. Это относится даже к изначальному злу, присущему природе человека, изначальному, поскольку его источником может быть лишь трансцендентальный субъект, обладающий (в от­личие от эмпирического субъекта) свободой воли. Понят­но поэтому следующее заключение Канта: «Стало быть, основание злого находится не в каком-либо объекте, ко­торый определяет произвол через склонность, и не в ка­ком-либо естественном побуждении, а только в правиле, которое произвол устанавливает себе для применения своей свободы, т. е. в некоторой максиме»²⁵. Таким обра­зом, понятие изначального зла в человеческой природе, сформулированное Кантом, не имеет ничего общего с фа­талистическим убеждением в неискоренимости зла, его не­зависимости от человеческой воли. Изначальное зло — не физическая характеристика человеческого существа, а максима, норма, установка, сложившаяся в разуме. Про­истекающая из определенного образа мыслей, эта мак­сима не есть нечто нерушимое; она возникла из челове­ческой свободы (в ином случае не было бы субъекта от­ветственности), и только от субъекта зависит замена этой максимы максимой доброй воли. Вот почему, несмотря на природную, объективную обусловленность человечес­кого существа, его нравственный облик, основа которого трансцендентальна, определяется самим человеком.

²⁵ Кант И. Соч. Т. 4(2). С. 22.

278

Немецкая классическая философия

Понятие внутренней свободы как чистого практи­ческого разума — центральное в метафизике Канта. Од­нако человек живет в обществе, находится в разного рода отношениях с другими индивидами. Поэтому Кант раз­граничивает внутреннюю (моральную) свободу и свобо­ду внешнюю, правовую, которая может и должна быть обеспечена соответствующим государственным устрой­ством. Понятие свободы, таким образом, расширяется, наполняется новым содержанием, поскольку речь теперь уже идет не только о воле, определяемой чистым разу­мом (автономия воли), но и о воле, мотивы которой ле­гальны, законосообразны, но не трансцендентальны. Раз­граничение внутренней и внешней свободы (и соответ­ственно: морального долга и правового установления), хотя и заключает в себе момент противопоставления (ле­гальные, т. е. законосообразные поступки не являются обязательно моральными) не носит абсолютного харак­тера, так как именно категорический императив, непре­рекаемый нравственный закон, формулирует эталон спра­ведливости, в соответствии с которым оцениваются лю­бые правовые установления. Поэтому в кантовском понимании истории человечества, в его представлениях о становлении гражданского общества противопоставле­ние свободной моральной воли, согласующейся с нрав­ственным законом, т. е. с законом, который она сама создает (или добровольно принимает), и беззаконной, чуждой нравственной мотивации внешней свободы обра­зует отправной пункт философии права. Гражданское общество характеризуется Кантом как такой государ­ственный строй, в котором благодаря конституции ста­новится возможным законодательное обеспечение свобо­ды всех членов общества как основы для развития их способностей.

Основоположники теории общественного договора, рассматриваемого как основа, на которой возвышается государственная власть, исходили из допущения, что

К характеристике идеализма И. Канта_______________ 279

государству, т. е. организованному правовым образом обществу, исторически предшествовало «естественное состояние», при котором отсутствовали какие бы то ни было нормативные акты, необходимые для обеспечения собственности и самой жизни людей. Кант принимает допущение предшествующего цивилизации «естествен­ного состояния», поскольку и в современном ему обще­стве все еще наличествуют очевидные признаки такого состояния: беззаконие, бесправие, войны. Что ется первоначального общественного договора, якобы учредившего государство, то такой договор представля­ется Канту не столько историческим фактом, сколько идеей разума, которая сохраняет свое значение в каче­стве регулятивного принципа независимо от того, имел ли место факт общественного договора, предполагающий возникшую еще до появления государства всеобщую волю, т. е. еще один, не поддающийся установлению факт. «Естественное состояние» есть, согласно Канту, такого рода состояние жизни людей, которое необходимо покинуть, преодолеть. И переход к гражданскому обще­ству является, в противоположность туманной идее пер­воначального договора, фактом, который может быть эмпирически зафиксирован. Обоснование необходимос­ти такого перехода, установления принципов граждан­ского общества, основу которого образует право, состав­ляет высшую задачу метафизики нравов.

Право есть сущностное выражение условий, при ко­торых произвол одного члена общества может быть со­вмещен с произволом каждого другого члена общества по всеобщему закону свободы. Такое соглашение воле­изъявлений граждан достигается лишь посредством за­коносообразного принуждения, т. е. путем применения силы, которое правомерно как выражение всеобщей воли.

Принцип всеобщей воли гласит: поступай внешним образом так, чтобы свободное пользование твоим произ­волом могло сочетаться со свободой каждого другого

280

Немецкая классическая философия

гражданина, согласно общему закону. «Во всяком обще­стве, — указывает Кант, — необходимо повиновение ме­ханизму государственного устройства по принудительным законам (имеющим в виду целое), но вместе с тем необ­ходим и дух свободы, так как в делах, касающихся об­щечеловеческого долга, каждый желает убедиться разу­мом, что такое принуждение правомерно, ибо иначе он впадает в противоречие с самим собой»²⁶. Это следует понимать в том смысле, что личность подчиняется лишь законам, которые она сама (или совместно с другими) себе дает или по меньшей мере могла бы себе дать. Кант пишет: «Дефиниция моей внешней (правовой) свободы должна, скорее, гласить так: эта свобода есть правомо­чие не повиноваться никаким внешним законам, кроме тех, на которые я мог бы дать свое согласие»²⁷. Речь, следовательно, идет о некотором условном согласии (как бы согласии), которое дается сознанием безотносительно к внешней процедуре выбора.

Послушание, таким образом, несмотря на то, что оно носит внешний характер, есть вместе с тем и согла­сие с самим собой, самоопределение, свободный акт воли. Иными словами, законосообразное принуждение соот­ветствует принципам свободы и лишь в силу этого соот­ветствия оно собственно и является законосообразным. Всячески подчеркивая необходимость принуждения, Кант столь же настойчиво акцентирует внимание на необхо­димости соответствия принуждения принципам свобо­ды, свободному волеизъявлению членов общества, иботолько свободная воля может быть нравственной в сво­их действиях.

Итак, правовой закон обладает реальной значимостью и получает публичное признание лишь постольку,поскольку он утверждается, применяется, обеспечивает

Кант И. Соч. Т. 4(2). С. 97.

Кант И. К вечному миру. Соч. Т. 6. С. 267.

К характеристике идеализма И. Канта________________ 281

ся посредством принуждения. Хотя границы принужде­ния предписываются законом, публичное принуждение как, в сущности, внешнее действие лишь формальным образом зависимо от закона. И злоупотребление принуж­дением даже в рамках правового государства так же, как и присущее человеческой природе зло, не может быть полностью устранено. Это относится ко всем гражданам, но в особенности к облеченным властью лицам.

Кант разграничивает четыре возможных вида взаи­модействия, взаимосочетания между свободой, законом и принуждением. Это взаимоотношение определяет все возможные типы государственного устройства. Общество, в рамках которого свобода и закон существуют при от­сутствии принуждения, есть не что иное, как анархия, т. е. фактический распад государства. Общество, в кото­ром закон и принуждение господствуют при отсутствии свободы, есть деспотическое, т. е. противное праву, го­сударственное устройство. Господство принуждения при отсутствии закона и свободы характеризует варварское общество. И только объединение свободы и закона с при­нуждением конституирует правовое государство, или республику, сущность которой следует рассматривать и оценивать безотносительно к форме правления.

Кантовское разграничение типов государства и форм правления — важная веха в развитии учения о государ­стве, в постижении его сущности, которая никоим обра­зом не сводится к форме правления. Это разграничение отражало развивавшееся в Германии буржуазно-демо­кратическое движение и характерные для него поиски компромисса с господствовавшими в немецких государ­ствах монархиями. Речь шла о превращении феодаль­ных монархий в буржуазные, конституционные монар­хии. Такая трансформация допускала, в зависимости от Конкретных условий, достаточно глубокие демократичес­кие преобразования, чего, как правило, не видели рес­публиканцы, стоявшие на позициях абстрактного отри-

282

Немецкая классическая философия

цания монархической формы правления*. По Канту же республиканское устройство общества, сущность кото­рого составляет разделение законодательной, судебной и исполнительной властей, может быть осуществлено (благодаря соответствующей конституции) и при сохра­нении монархии. Принципиально несовместимы с пра­вовым государством лишь деспотизм, анархия, варвар­ство, поскольку они несовместимы с личной свободой членов общества.

По учению Канта, право по самой своей природе яв­ляется республиканским. Республиканизм — сущность правового строя. Это расширительное понимание респуб­ликанизма также несет на себе печать компромисса, но и этот компромисс отражает интересы демократическо­го движения той эпохи. Впрочем, высокая оценка рес­публиканизма у Канта не является все же идеализацией республиканского строя. И в республике, полагает Кант,

Следует, однако, учитывать, что в кантовском лексиконе термин «демократия» обозначает весьма несовершенное госу­дарственное устройство, при котором «все хочет властвовать» (Соч. Т. 6. С. 270). Кант же, в противовес этому, утверждает: ■ «Чем меньше персонал государственной власти (число лиц, об­ладающих властью) и чем шире, напротив, ее представитель­ство, тем более государственное устройство согласуется с возмож­ностью республиканизма» (Там же). Было бы крайним упроще­нием толковать это и другие высказывания Канта как отрицание демократии, поскольку республиканизм, систематически обо­сновываемый Кантом, есть не что иное, как демократический строй. Иное дело, что кантовская концепция гражданских прав, отражая тогдашний уровень демократического движения, су­щественно ограничивает гражданские свободы, поскольку пра­вом избирать представительную власть Кант наделяет лишь «самостоятельных» граждан, к которым он не относит лиц наемного труда и женщин. В этом смысле можно согласиться с Э. Ю. Соловьевым, который указывает: «У Канта нет понятия правового государства, но есть целый комплекс его предпосы­лок» (Соловьев Э. Ю. И. Кант: взаимодополнительность морали и права. М., 1992. С. 185).

К характеристике идеализма И. Канта_______________ 283

согласование свободы и принуждения остается несовер­шенным, так как правовые отношения носят внешний, а не внутренний (моральный) характер. Соответственно этому объем свободы и мера законосообразного принуж­дения должны взаимно обусловливать друг друга. Чем большее развитие получает свобода граждан, тем более действенным должно быть законосообразное (публичное) принуждение. «Вот почему такое общество, в котором максимальная свобода под внешними законами сочета­ется с непреодолимым принуждением, т. е. совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для человеческого рода, ибо только посредством разрешения и исполнения этой зада­чи природа может достигнуть остальных своих целей в отношении нашего рода»²⁸. Это сказано свыше двухсот лет тому назад, но сохраняет свою актуальность и в наши дни, несмотря на выдающиеся социальные преобразова­ния, совершенные с тех пор.

Таким образом, достижение гражданского, управля­емого правовыми законами общества, в котором каждый гражданин свободен в границах, определяемых свободой его сограждан, составляет высшую задачу человечества, решение которой создает основу для развития всех при­сущих человеческой природе творческих задатков.

Великая Французская революция провозгласила об­щезначимые ценности человечества: свобода, равенство, братство. Кант исключает из этой троицы братство, так как изначальное зло, присущее природе людей, несовме­стимо с признанием их братства. У Канта место братства в названной социальной триаде занимает самостоятель­ность гражданина. Именно самостоятельность так же, как и равенство граждан перед законом становятся сущ­ностными характеристиками человеческой свободы. Та-

Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-граждан­ском плане. Соч. Т. 6. С. 13.

284

Немецкая классическая философия

кой постановкой вопроса Кант расширяет пространство гражданской свободы, которое носило все еще абстракт­ный характер в «Критике практического разума», не го­воря уже о более ранних трудах философа. Равенство членов общества как граждан, которое многим мыслите­лям представлялось несовместимым со свободой или по меньшей мере ущемляющей ее, характеризуется Кантом как необходимое условие реализации личной свободы. Ведь речь идет о равенстве прав, а значит, и равном пра­ве всех граждан на свободу. Отсюда следует, что кантов-ская метафизика нравов безоговорочно отвергает любые сословные привилегии.

Итак, внутренняя свобода человека необходимо осу­ществляется и в его внешней правовой, гражданской свободе, предполагающей республиканское устройство государства. Но изолированное рассмотрение государ­ства, безотносительно к существованию других госу­дарств, совершенно недостаточно для выяснения всех условий возможности гражданской свободы. Ведь каж­дое государство находится в определенных отношениях с другими государствами. Международное право возни­кает лишь в результате обособления государств, их ди­станцирования друг от друга. Следствием такого исто­рического процесса становится противостояние госу­дарств и состояние скрытой или даже открытой войны между ними.

Война между государствами есть отрицание между­народного права и возвращение вспять, в «естественное состояние», основные черты которого составляют безза­конная свобода и взаимная враждебность. Государства, настаивает Кант, должны отречься (как это сделали люди \ при переходе к гражданскому обществу) «от своей ди­кой (не основанной на законе) свободы, приспособиться к публичным принудительным законам и образовать та­ким путем (разумеется, постоянно расширяющееся) го­сударство народов (civitas gentium), которое в конце кон-

К характеристике идеализма И. Канта                            285

цов охватит все народы земли»²⁹. Если учесть, что во вре­мена Канта Германия представляла собой конгломерат, состоящий из множества феодальных монархических государств, то задача, которую Кант характеризует как окончательное преодоление первоначальных «естествен­ных» межгосударственных отношений, оказывается преж­де всего задачей национального воссоединения Германии. При этом, однако, Кант очерчивает и всемирно-истори­ческую перспективу: интеграция государств всей нашей планеты.

Переход к законосообразной свободе в отношениях между народами предполагает два основных условия. Первое из них, как это очевидно из предшествующего изложения, есть республиканское устройство общества, при котором народу, а не правителям принадлежит реша­ющий голос в решении вопроса, быть или не быть войне. В отличие от правителей народ, которому война угрожает величайшими бедствиями, склонен решать межгосудар­ственные споры мирным путем. Вторым условием утверж­дения законосообразной свободы в межгосударственных отношениях является федеративное объединение госу­дарств, в котором свобода каждого государства согласу­ется со свободой всех других государств. Такое согласо­вание — путь к вечному миру между народами.

Предварительным условием вечного мира, который только и может обеспечить свободное развитие способ­ностей людей, является спонтанный процесс историчес­кого развития, превращающий расхождения между ин­тересами людей (обычно даже вопреки их воле) в их со­гласование. Кант имеет в виду стихийные результаты сознательной деятельности людей, результаты, которые отличаются (и притом в лучшую сторону) от их субъек­тивных, обычно своекорыстных, враждебных друг другу Намерений. Историческое развитие трансформирует ан-

Кант И. К вечному миру. Соч. Т. 6. С. 275.

286____________ Немецкая классическая философия

тагонизмы в побудительные силы, понуждающие наро­ды, государства к законосообразному согласованию сво­их интересов.

Таким образом, согласно учению Канта, вечный мир между народами есть не просто субъективное должен­ствование, но и реальная, хотя и отдаленная историчес­кая перспектива, ибо те же причины, которые вызыва­ют войны, ведут, в конечном счете, к их окончательно­му прекращению. Но не только спонтанный исторический процесс, но и добрая воля людей, а значит, и их свобода • призваны сыграть выдающуюся роль в этом всемирно историческом освободительном движении.

Подытоживая кантовское представление о будущем человечества, которое представляется философу царством  свободы, следует признать, что у Канта остается нераз- решенным вопрос: принадлежит ли решающая роль в этом всестороннем освободительном процессе человечен кой деятельности (и тем самым свободе) или же эту роль призвано сыграть стихийно совершающееся историческое развитие. Впрочем, Кант и не ставит своей задачей, ответ на этот вопрос. Философия истории Канта, необходимой посылкой которой является принцип непознавае­мости всего, что не может быть предметом прямого или косвенного чувственного восприятия, отвергает любы» попытки окончательного решения этого судьбоносного; вопроса как чисто догматическое ухищрение. Такая постановка проблемы нисколько не умаляет роли свободы, но вместе с тем очерчивает ее границы. Трансценден­тальный идеализм Канта является источником и обосно­ванием метафизики свободы или, говоря другими слова­ми, обосновывает совершенно новое понимание свободы, во всемирной истории, а тем самым и в будущих судьбах всего человечества.

Этикотелеология Канта и ее современное значение 287