Еще одним серьезным источником оборонительной агрессии является реакция человека на попытку лишить его иллюзий; это бывает, когда кто-то пытается «вытащить на свет божий» вытесненные влечения и фантазии; Фрейд назвал такую реакцию защитой (сопротивлением), а психоанализ сделал этот феномен объектом систематического наблюдения. Фрейд обнаружил, что пациент «сопротивляется» любым терапевтическим усилиям аналитика, как только тот касается «вытесненных» проблем. Это вовсе не значит, что пациент сознательно возражает, или становится неоткровенным, или хочет что-то утаить; нет, скорее всего, он бессознательно противится тому, чтобы вытесненный материал стал осознанным. Есть много причин, из-за которых человек на протяжении целой жизни может вытеснять какие-то желания. Или его страшит унижение или наказание, или он боится потерять чью-то любовь... в случае, если другим людям станут известными его потаенные желания и влечения, более того, он и себе самому часто не хочет признаться в этих влечениях, боясь потерять уважение к себе (изменить свою самооценку).

Психоаналитическая практика вскрыла большое количество поведенческих реакций, которые являются следствием сопротивления. Пациент может уклониться от обсуждения «болезненной» темы и перевести разговор на другую тему; он может почувствовать себя усталым, его может «бросать в сон»; он может не явиться на сеанс или рассердиться на психотерапевта и тем самым найти повод прервать анализ. Я хочу привести один пример. Один пациент, писатель, который очень гордился тем, что не был оппортунистом, рассказывал мне во время сеанса, как он однажды внес изменения в свою рукопись, думая, что эти изменения сделают более убедительным его обращение к человечеству. Он был уверен, что нашел правильное решение, и удивлялся, что позднее чувствовал себя совершенно разбитым и страдал от головной боли. Я высказал предположение, что подлинным его мотивом было нечто иное: он надеялся благодаря новой версии своего труда завоевать популярность и заработать больше денег, чем сулил первый вариант текста. И тогда депрессия и головная боль, возможно, были связаны с этим самообманом. Я не успел договорить свою фразу, как пациент вскочил и в бешенстве заорал на меня. Он кричал, что я садист, что я получаю удовольствие от того, что хочу заранее испортить ему настроение, что я завидую ему и его будущему успеху, что я невежда, не разбирающийся в писательском труде, и много других оскорблений в мой адрес. (Следует добавить, что в обычных условиях этот пациент был очень вежливым человеком, который относился ко мне с большим почтением.) Его поведение лучше всего доказывало правильность моей интерпретации. Упоминание о его неосознанных мотивах стало угрозой для его самоуважения и для самооценки его как личности.

В практике психоанализа регулярно наблюдается такое явление, что защита (сопротивление) выстраивается именно тогда, когда дело доходит до обсуждения вытесненного материала. Но этот феномен встречается не только в ходе психоаналитических сеансов. Даже в обыденной жизни мы находим тому массу примеров. Все знают, сколь гневной бывает реакция матери, когда ей говорят, что она держит детей под своим крылом не из любви, а ради удовлетворения своего чувства обладателя и повелителя. Ну. а если отцу сказать, что его тревога по поводу девственности дочери мотивирована его собственным сексуальным интересом? А если кое-кому из патриотов напомнить, что за политическими убеждениями стоят корыстные мотивы? Или некоторым революционерам (определенного типа) доказать, что за их идеологией скрываются личные деструктивные импульсы? Фактически вопрос о мотивационной сфере других людей ведет к нарушению одного очень важного запрета вежливости. (А вежливость имеет функцию предупреждения агрессии.)

То же самое можно наблюдать в истории. Во все времена те, кто говорил правду об определенном режиме, подвергались преследованиям со стороны разгневанных властей. Их изгоняли, сажали в тюрьмы, физически уничтожали. Конечно, эти действия обосновывались тем, что люди эти были опасны для системы и потому их нужно было устранить ради сохранения социального статус-кво. И это правда, но только это не объясняет того факта, что те, кто говорит правду, становятся объектом ненависти и гонений в том числе и тогда, когда они не представляют реальной угрозы для существующего строя. Я думаю, что причину надо искать в том, что говорящий правду мобилизует силы защиты у тех, кто занимается вытеснением правды. Для них истина опасна не только тем, что она угрожает власти, но и тем, что она расшатывает всю осознанную систему ориентации; истина отбирает у них возможности рационализации и даже пытается заставить их изменить свои действия. Только тот, кто сам пережил процесс осознания важных вытесненных импульсов, знает это чувство крушения и смятения.

Не каждый отважится на подобную авантюру, и уж менее всего те, кому хотя бы на данный момент выгодно оставаться «слепым».

Инструментальная агрессия - причинение вреда, обусловленное неагрессивными целями. Агрессия в данном случае не являются самоцелью, она выступает средством достижения нужного результата, например, получения материальных ценностей путем шантажа и разбоя или воспитания путем наказания (Хекхаузен, 1986).

Впервые инструментальный, враждебный и экспрессивный типы агрессии были описаны в работах С. Фешбаха (Feshbach, 1964; 1970; 1971). По уровню мотивации Фешбах усматривает индивидуально и социально мотивированную инструментальную агрессию. Хекхаузен указывает на существование своекорыстной и бескорыстной, а также антисоциальной и просоциальной инструментальной агрессии. Фромм в своих трудах выдвигает гипотезу о том, что указанный вид агрессии может быть не только приобретенным, но и врожденным, как у хищников (Фромм, 1987). Инструментальное поведение гоминидов и человека, согласно такой позиции, не имеет филогенетической программы и, скорее всего, приобретается в ходе социализации (см. агрессия).

Таким образом, инструментальная агрессия характеризуется следующими основными признаками:

- наличие ясно осознаваемой неагрессивной цели;

- индифферентное отношение к объекту агрессии;

- приобретение навыков инструментальной агрессии опытным путем.

Помимо традиционной точки зрения на инструментальную агрессию, существуют расширительный и ограничительный подходы в ее толковании.

Расширительное толкование предполагает рассмотрение любых форм агрессии в качестве инструментальных. Так, Бандура высказал мнение о том, что какая бы ни была агрессия, она всегда направлена на решение конкретных задач. Даже враждебная жестокость реализует какие-либо иные цели (достижение состояния психической саморегуляции, получение удовольствия от причиненных страданий), то есть является инструментом достижения своих желаний и потребностей (Реан, 2003).

Ограничительное толкование предполагает, что инструментальная агрессия, – это формальный научный конструкт, редко встречающийся в действительности. Это, считают, связано с тем, что многие, если не большинство, агрессивных эпизодов содержат как инструментальные, так и враждебные элементы (Коннор, 2005). Таким образом, в такой интерпретации довольно сложно отграничить инструментальную агрессию как обособленный и самостоятельный подтип агрессии. Наиболее релевантные результаты, подтверждающие обоснованность выделения инструментальной агрессии, получены лишь в нескольких исследованиях поведения детей (Hurtup,1974; Hoving, Wallace, LaForme, 1979; Atkins, Stoff, Osborne, Brown, 1993). Преобладающая часть специальных экспериментов не подтвердила предположения о существовании независимых инструментальных агрессивных реакций у человека (Коннор, 2005). Еще одна трудность, связанная с понятием «инструментальной агрессии», состоит в том, что определяемое им поведение, как выяснилось, не сопровождается типичной для агрессии эмоциональной и нейрохимической картиной (выброс адреналина и норадреналина в кровь). Таким образом, с точки зрения нейрофизиологии, инструментальное агрессивное поведение не связано с подлинной агрессивностью и не может быть принято как собственно агрессивное.